Журнал «Если», 2001 № 02

— Еще бы! Ты даже не представляешь себе, на что ты теперь имеешь право. Например, нагло опоздать завтра на работу. Часа на три.

— В таком случае я хотел бы пойти домой, — полуутвердительно сказал Марк.

— Нет проблем, — ответил Дон. — Только, знаешь, — он заговорщически подмигнул ему, — советую завтра сменить твой костюм на нечто более подходящее имиджу Президента Компании. На майку и джинсы, например.

— Договорились! — засмеявшись, ответил Марк.

И пошел домой.

Воспоминания

Владислав Крапивин След ребячьих сандалий

(Продолжение. Начало см. в «Если» № 1, 2001 г.)

Книги с подписями Аркадия Натановича сохранились у меня не все. Что делать, не могу отказывать, когда кто-то просит почитать и клянется вернуть… Но одну я берегу изо всех сил, она и сейчас передо мной, на жестяном чехле компьютера. Растрепанная, в бумажной заклеенной обложке. «За миллиард лет до конца света», издательство «Советский писатель», 1984 год. На титуле написано тонким голубым стержнем: «Владиславу Крапивину, странному сказочнику и великому покровителю детей — с низким поклоном и искренней нежностью». И размашистая роспись.

Кажется, это в ответ на журналы с моей трилогией «Голубятня на желтой поляне», которые я послал Аркадию Натановичу.

Ну что же… О «великом покровителе детей» и нежности — это он, возможно, просто по доброте душевной. А за «странного сказочника» я благодарен по сей день. Ведь и мне самому «Голубятня… казалась (и кажется до сих пор) наиболее странной сказкой из всех, что я сочинил. И к тому же Аркадий Натанович наверняка помнил стихи о Грине…

Он жил среди нас, этот сказочник странный

,Создавший страну, где на берег туманный
С прославленных бригов бегут на заре
Высокие люди с улыбкой обманной,
С глазами, как отсвет морей в янтаре,
С великою злобой, с могучей любовью,С соленой, как море, бунтующей кровью,
С извечной, как солнце, мечтой о добре.

Упаси Боже, я далек от того, чтобы примерять одежды Грина. Просто мне кажется, что Аркадий Стругацкий любил его так же, как я, как мои друзья юности, с которыми мы пытались отыскать редкие тогда книги Грина и все, что написано о нем. Мы собирали по крохам сведения о его жизни, охотились за недоступной тогда его книжкой «Автобиографическая повесть». Негодовали на писателя В.Важдаева, который в своей статье объявил нашего кумира чуть ли не агентом американского империализма. Восхищались напечатанной в «Новом мире» статьей М.Щеглова «Корабли Александра Грина». Зачитывались повестью Л.Борисова «Волшебник из Гель-Гью»… Витя Бугров даже составлял гриновскую библиографию, и ее черновики до сих пор хранятся среди моих студенческих тетрадей.

А стихотворение «Грин» написал еще в тридцать девятом году Виссарион Михайлович Саянов.

Теперь этот поэт и прозаик изрядно подзабыт. А некоторые литераторы старших поколений, если и вспоминают, то с ухмылкой цитируют эпиграмму:

Мы видели Саянова —
Саянова не пьяного.
Саянова не пьяного?
Ну, значит, не Саянова…

Ну и что?.. Если даже эти строчки и отражают действительность, разве они — главная истина? Кстати, многих ли талантливых писателей мы помним всегда «не пьяными»? Разве что женщин. Да и то… Талант — тяжкая ноша и, увы, часто требует за себя горькой платы.

Саянов был талантлив, как бы ни резвились по его поводу авторы эпиграмм. А резвились, между прочим, и так:

Вчера прочел я заново
Большой роман Золя.
Потом прочел Саянова —
«Небо и земля».

Надо признать, остроумно сказано. Пожалуй, на четыре с плюсом. Вон как обыграли название! Однако автор эпиграммы допустил неточность. Если он только вчера прочел Золя, то к сегодняшнему дню прочитать эпопею «Небо и земля» никоим образом не сумел бы! В детстве я, «книгоглотатель» и «скорочитатель», неотрывно сидел над этим большущим романом не меньше недели. И с великим удовольствием. Можно сказать, вся жизнь русской авиации — от первых трескучих летательных аппаратов до истребителей второй мировой войны — прошла передо мной, как в громадном фильме…

А романы Золя (да простят меня строгие ценители французской классики) мне кажутся занудными…

За стихи же Саянову особое спасибо. Особенно за стихи о Грине. Пожалуй, это даже маленькая поэма. С сюжетом. Поэт рассказывает, как случайно встретил Грина на московской улице, как тот прошел мимо, а потом…