Журнал «Если», 2001 № 09

В следующий понедельник Стэн в конторе не появляется, и еще до второго перерыва на кофе все уже знают, почему. Его вторая молодая жена переселилась в отель всего в трех кварталах дальше по улице и будет жить там, пока ее дружок не заберет ее сквозь зеркало навстречу новой жизни в том мире, который, надо полагать, в его описании выглядит гораздо лучше нашего.

— Это тот Джоэл, которого она ублажала на приеме? — спрашивает кто-то.

Наш всезнайка покачивает головой, смеется и сообщает:

— Нет, это новенький. Триста с чем-то.

Джоэлы теперь буквально рекой текут из зеркала. Этот фестиваль уже не кажется увлекательно-оригинальным, не кажется он и просто абсурдным, нет, он достиг стадии непроходимой тупости. Ну сколько миллиардеров можно запихнуть в один не очень большой город? В какой точке на этом клочке земли скопление самовлюбленных типов достигнет уровня критической массы и ослепительная вспышка сожжет и умертвит все и вся?

— А где сейчас Стэн?

— У своих адвокатов, — докладывает всезнайка. — Если только не ошивается в вестибюле отеля, выжидая случая пристрелить Джоэла с верным номером.

— Ты хочешь сказать: с неверным! — подхватывает кто-то, и все смеются угрюмым смехом.

И тут кого-то дергает ляпнуть:

— Если подумать, так обжегся здесь, может, не только Стэн.

Внезапно все обращают на меня многозначительные взгляды.

Затем тот же тип делает шаг вперед и произносит «Росс» особым тоном. Тот мелкотравчатый мерзавчик, который обычно слишком низок для моего радара. Но сегодня я его замечаю. Он скалит зубы в дурацкой самолюбивой улыбочке, и из какой-то сонной глубины возникают слова:

— Как поживает твоя жена? Полина здорова?

Все разом настораживаются.

— Это еще что? — огрызаюсь я. — Ты думаешь, я пущу кого-нибудь из этих Джоэлов на корм рыбам?

Мерзавчик не может сдержать ухмылки, подмигивает и говорит:

— Так ведь, Росс, если хорошенько подумать, значение имеет только один Джоэл.

В обеденный перерыв я решаю вместо насыщения заняться тяжестями. Но, переодевшись и поднявшись в зал, отказываюсь от своей затеи. Четверо Джоэлов бегут бок о бок на тренажерах, а пятый разминает брюшные мышцы. Движения бегунов одинаково ровные, но ближайший Джоэл погрузнее и заметно медлительнее. Меня замечает Джоэл с брюшными мышцами и машет мне, всем своим видом выражая готовность поболтать. Да только мне-то болтать совсем не хочется, и вот почему я прячусь, быстро отступаю в раздевалку, снова облачаюсь в костюм и галстук и выскакиваю на улицу.

Обычная компания обедает в новом ресторанчике за рыночной площадью. По дороге я замечаю минимум трех Джоэлов. Один за рулем «лексуса», второй выбирается из лимузина, а третий дает интервью на перекрестке толпе иностранных корреспондентов. Он говорит:

— Да, я чудесно провожу время. — Потом ждет, чтобы его слова повторили на других языках. Затем добавляет: — Мне даже некогда побывать в доме моего детства. Так что, да, это было очень приятное путешествие.

Наши взгляды встречаются, но в глазах этого Джоэла нет и намека на то, что он меня узнал.

Ресторанчик набит битком. Наша компания, толкаясь локтями, сгрудилась у маленького столика.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Кто-то указывает локтем.

Ресторан разделен легкой ширмой. Вторая половина зала полна Джоэлов.

Мне видны некоторые лица, я слышу одинаково звучащие голоса, и внезапно все Джоэлы разражаются утробным хохотом. Официантки и метрдотель носятся туда-сюда, стараясь, чтобы именитые гости были довольны. Официантка, одно время лично моя длинноногая Хизер, семенит к ширме с одиноким стаканом воды на подносе. Она обходит меня стороной и скользит дальше, и один из моих друзей говорит:

— У тебя с ней все?

— Да, мне надоело, — отвечаю я.

Они смеются, и тут кто-то говорит:

— В баре есть места.

Но я обнаруживаю, что мне совсем не хочется есть. И потому я выхожу на улицу и направляюсь назад в контору. По дороге останавливаюсь у пирожковой перекусить, потому что у меня нет ни малейшего желания возвращаться на работу раньше времени. Сижу у пластиковой стойки, ем пирожок диаметром с крышку канализационного люка и игнорирую потоки пешеходов снаружи.

Когда дверь открывается, звякает колокольчик.

После третьего или четвертого звяканья знакомый голос произносит:

— Росс!

Проглатываю последний кусок пирожка, ловко складываю салфетку так, что все крошки остаются внутри. Потом разбираю номер на рубашке. Пятьсот Сорок Пять. Искоса бросаю взгляд на лицо и гляжу на салфетку с крошками.

— Я видел твою фотографию, — говорит этот Джоэл. — Ты ведь Росс Келайн, верно?

— Ну, и?..

Протягивается рука, я ее не замечаю. Тут он говорит мне с глубочайшей серьезностью:

— Нам было по десять, и мы залезли на большую плакучую иву за школьным двором.

Я помню эту иву.

— И что же? — спрашиваю я.

— Я жутко боялся высоты, а ты нет. Все лез выше и выше…

Тут я смотрю ему прямо в лицо. В большие, печальные, удивленные глаза.

— Так что произошло?

Но он способен только выпалить:

— Черт, до чего же здорово снова тебя видеть, Росс! Нет, правда.