Журнал «Если», 2005 № 07

— Смысл чего? — оборвал Сегье. — Довольно антропоцентризма! Понятие «смысл» субъективно. Да, с нашей точки зрения, кажется нелепым предположение, что в вопросе о первичности курицы или яйца правильный ответ — «не существует понятия первичности». Однако это так. Односторонней поверхности тоже «не может быть»!

— Не кипятитесь, — Тарасов улыбнулся. — Вы говорите не со школьниками. Лучше скажите, как вы понимаете «первичность» применительно к нашей проблеме? Ведь КТО-ТО должен был первым изменить время.

— Что было раньше, курица или яйцо? — коротко спросил Сегье.

— Но в таком случае налицо бесконечный цикл, вырваться из которого невозможно.

— Почему же?

— Потому что наше решение, каким бы оно ни было, также станет частью цикла.

Сегье улыбнулся.

— Вы ошибаетесь. Действительно, мавы умудрились создать хроноклазм, превративший историю Земли в маятник. Пока действуют правила игры, цикл не может прерваться и на Земле раз в миллион лет меняются цивилизации. Но время, как и все на свете, непрерывно движется. Сфера Времени расширяется от эпицентра Большого Взрыва, будто могучая, текущая в вечность река. А в реку, как известно, нельзя войти дважды…

Сегье скрестил на груди руки.

— Да, люди и мавы раз за разом совершают гребки против течения. Но циклы не идентичны друг другу, ибо с каждым мгновением фронт волны улетает все дальше, скачками отбрасывая нас в прошлое. Сама «вода» — меняется, и потому у нас есть шанс разорвать цепь.

Кьон внимательно оглядел присутствующих.

— Если мы совершим сразу два гребка, — сухо сказал он, — наши соперники пойдут ко дну.

Повисла глубокая тишина. Кьон вздохнул.

— Сейчас не так важно, кто «первым» нарушил течение истории. Важно, что мавы неверно рассчитали вмешательство в прошлое и каким-то образом помогли людям выжить. Люди же, в свою очередь, помешали мавам стать разумными, истребив их предков — доисторических китайских панд. Проще говоря, вмешательство мавов спасло людей; люди уничтожили мавов; из-за этого мавы не смогли совершить вмешательство, и люди вымерли; поскольку люди вымерли, на свет появились мавы и изменили историю.

Проблема заключена в следующем, — после долгой паузы, продолжил Сегье. — С нашей сегодняшней позиции, из-за хроноклазма, мавы так и не возникли. Их вмешательство в прошлом не могло иметь места. Это значит, в нашей с вами нынешней истории люди вымерли миллион лет назад, на плато Лопэ.

— То есть как?! — воскликнул академик Бартоло.

— Очень просто, — ответил Сегье. — Едва мы, сегодня, доживем до момента, когда мавы — в несуществующем мире — отправятся в свою роковую экспедицию, НАШ мир исчезнет. Мгновенно. Его место займет планета разумных панд, с собственной миллионолетней историей! И лишь только мавы отправят в прошлое экспедицию, нарушившую течение времени, как вновь исчезнут, просуществовав миллион лет, которых никогда не было. И для них, и для нас, это означает… — Кьон подался вперед, — что завтрашнего дня не будет. Никогда. Наши народы выпадут из Вселенной, оставшись лишь внутри петли длиной в миллион лет, обреченные бесконечно творить одну и ту же историю. По очереди.

— Цикл, — кивнул Тарасов.

— Последний цикл, — жестко оборвал Сегье.

Повисла пауза.

— Это невозможно, — ответил наконец Тарасов. — Я знаю, что вы сейчас предложите: самим отправить в прошлое экспедицию, чтобы спасти людей в Габоне и навсегда вычеркнуть мавов из истории Земли.

— Верно, — кивнул Сегье.

— Таким образом, люди сами создадут упомянутый хроноклазм, благодаря которому они сейчас существуют, и вмешательство мавов перестанет быть необходимым, как и в целом возникновение их народа.

— Именно.

— А что, если мавы придут к аналогичному решению? — Тарасов прищурил глаза. — Ведь и они теперь знают о нас. Им достаточно НИЧЕГО не сделать, и люди исчезнут…

— Напротив, — Кьон покачал головой. — Теперь, поскольку хроноклазм создадим мы сами, точка пересечения исторических линий исчезнет. Мавы попросту перестанут существовать, если ничего не предпримут.

— Маловероятно, чтобы они ничего не предприняли.

Сегье помолчал.

— Я думал над этим, — произнес он наконец, явно через силу. — Вы правы, нельзя недооценивать мавов. Они вполне способны прийти к тем же выводам.

— Что же вы предлагаете?

Мертвая тишина.

— Нам придется уничтожить их экспедицию, — тяжело сказал Кьон Сегье. — Мы отправим в прошлое отряд профессиональных охотников. Их задачей станет истребление обезьян, угрожающих нашим предкам. Но помимо охотников в прошлое полетит элитный отряд вооруженных до зубов бойцов. И если мавы попытаются нам помешать…

Кьон обвел присутствующих мрачным взглядом.

— Их встретит меч, — закончил он жестко. — Земля не коммунальная квартира.

Вот так Сегье выступил на консилиуме. Вроде француз, не шотландец, а туда же: должен остаться только один! Мне-то что, я солдат: прикажут, полечу хоть к динозаврам. Но даже мне было не по себе. Коулз, бедняга… Знал бы он, чего наворотил — перевернулся бы в кишках у того проклятого тигра…

Джонатан Уэбб, «Судьбы нет», август 2029