Журнал «Если» 2010 № 3

— Устаревшие сведения. На иностранных грантах кое-как перебивались, потом стали лохам звезды впаривать… простите, я хотел сказать: предлагать обеспеченным клиентам наименование в их честь звезд различной величины, с внесением названия в международный звездный каталог.

Профессор тихонько засмеялся:

— Ну да, слыхал… Итак, Андрюша, и в чем вы с другом разобрались?

— Мы не разобрались. Мы решили, что это и впрямь язык. На глоссолалию не похоже. Сравнивали с арамейским, с ивритом… ничего не поняли. Потому и пришли к вам.

— Это не арамейский, — профессор поморщился. — Да и с чего вы взяли, что он был бы «языком Яхве»? И не иврит это. И не санскрит, если уж на то пошло. Но вы правы в главном — это язык.

— Точно? — обрадовался я.

— Или крайне удачная имитация, — Пётр Семёнович нахмурился. — Признаться, если бы вас не рекомендовал мой собственный сын, я бы счел происходящее розыгрышем…

Я вздохнул.

— Что такое говорение на языках, оно же — глоссолалия? — профессор заговорил лекторским тоном, непроизвольно повысив голос, будто Левитан из анекдота, зашедший в магазин купить «…две бутылочки СОВЕТСКОГО ШАМПАНСКОГО». — Согласно Библии — это дар Святого Духа, который снизошел на апостолов и позволил им говорить на всех языках мира… а возможно, что на каком-то одном, общем языке, который тем не менее понимали все народы. В сектах харизматиков, в первую очередь — пятидесятников, глоссолалией называют молитву или песнопение, которые совершаются на неизвестном языке. Харизматики считают этот язык ангельским, идущим от Бога. Некоторые считают, что это тот самый язык, на котором говорили люди до вавилонского смешения языков. Некоторые, — профессор улыбнулся, — что это тот язык, на котором Бог разговаривает с ангелами. Ну а если вы атеист, то можете смело предположить, что глоссолалия — всего лишь расстройство речи, вызванное состоянием молитвенного экстаза, иногда бессознательное, а иногда и практикуемое осознанно. Это вам известно, я полагаю.

— В общих чертах… не так систематизировано, — я закивал, всем своим видом демонстрируя живейший интерес.

— Идем дальше, на что похожа глоссолалия, — профессор вдруг нахмурился и протараторил: — Амина, супитер, амана, регедигида, треги, регедигида, регедигида, супитер, супитер, арамо, сопо, ропота, карифа!

— Ух ты! — сказал я. Фрагмент был из самых классических, но мне хотелось порадовать профессора.

— Так бормочут русские харизматики, — профессор кивнул. — А вот так — американские: гиппо, геросто, непарос, борастин, форман, о фастос, соургор, боринос, эпонгос, ментаи, о дерипан, аристо, экрампос…

— Отличается, — заметил я.

— Разумеется! Глоссолалия — это нечто наподобие детского лепета, когда ребенок пробует на язык всевозможные звуки, фонемы языка. Точнее — языков. Родившийся младенец имеет в сознании определенную матрицу, схему того, как научиться разговаривать. Причем в схеме этой существуют все языки мира, даже самые экзотические. Перенеси русского младенца к бушменам, и он заговорит на каком-нибудь из койсанских языков. Перенеси в Кению — залопочет на суахили. И наоборот, разумеется. И в тот же срок, что и другие дети. Рождаясь, мы храним в себе зерна всех языков мира — и лишь от того, где мы живем, зависит, какое зерно даст росток, а какое сгниет!

Профессор энергично рубанул воздух ладонью, будто радуясь уничтожению лишних зерен. Я торопливо спросил:

— Так значит, глоссолалия — детский лепет?

— Ну, очень упрощенно, — поморщился профессор. — Скорее, это отдельные фонемы родной речи, которые не имеют нормальной языковой структуры, не подчиняются общим лингвистическим законам. Глоссолалия немца, русского, американца будет слегка схожа, но схожа именно общей бессмысленностью, хаотичностью. Однако по фонемам можно будет достаточно убедительно вычислить национальность говорившего! Кстати, забавно, но глоссолалия русских частенько похожа на немецкую речь. Почему? «Говорящий на языках» человек явно или неявно пытается сделать свой лепет не похожим на родной говор. А немецкий язык по своей структуре полярен русскому. Не зря же именно жителей Германии в России назвали «немцами», немыми. Не англичан, голландцев или французов, которых тоже было немало! Именно немцев…

Он замолчал и поморщился, явно потеряв нить разговора.

— Глоссолалия — это неструктурированная речь, состоящая из фонем родного языка, но которую говорящий пытается сделать как можно более чужой, иностранной, — сказал я. — Так?

— Так. А что мы имеем в случае вашего друга? Я был убежден, если честно, что услышу типичную глоссолалию, пусть даже и нерелигиозного генеза. Но… — он замолчал.

— Но?. — с надеждой спросил я.

— Я не улавливаю никаких фонем русского языка, — сказал Пётр Семёнович. — Ни малейших. Русский для вашего друга родной?

— Конечно.

— А какие еще он языки знает?

— Английский на туристическом уровне. Ну, читать-то он на нем может с трудом, а вот за рубежом объясниться сумеет… в магазине там или в баре…

Профессор хмыкнул. Повторил: