Журнал `Юность` 1973-1

— Шли со знаменем… Как на штурм крепости… Но даже не в этом дело. А соль вся в том, что, построив ту дорогу, вложив свои силы и средства, передали мы её государству к XXII съезду партии.

И опять спросил:

— А деревья фруктовые вдоль дороги видела? Груши… Вот с ними-то поначалу вышла у нас зацепочка… Ни одно другое плодовое дерево, кроме груши, не может так расти на приволье… Потому что та же яблоня разбросает свои ветки в разные стороны — не соберешь, а груша остается стройной, подбористой… Вот и решили мы посадить вдоль дороги груши… Решить-то решили, да стали нас отговаривать. «Вы что, — говорят советчики, — думали, когда грушу выбирали? Да она через пару лет плодоносить начнет, что тогда делать будете? Вам всю защитку с корнем повыдергивают…» Приезжай к нам осенью, — прервал вдруг себя Желюк, — увидишь… Посреди дороги, чуть в стороне от нее, в тенечке, куренек стоит… А в куреньке том какой-нибудь дедусь-пенсионер сидит. А весь курень ящиками заставлен. В них груши. Едет машина по дороге — остановит дед…

Идёт человек — и его окликнет… Ешьте, люди, на здоровье наши тимановские груши!.. И не было случая, чтобы кто-то по злому умыслу или по дурости искалечил дерево… Теперь вернемся к тому, с чего начали. Стоит ли делать «для всех»? Мы от промышленных своих предприятий — я имею в виду заводы— получаем сейчас 21 % дохода. Но когда наш консервный завод начнет работать на полную мощь, то доход этот будет уже 40 %. А колхоз наш тогда, хочешь не хочешь, превратится в аграрно-промышленный комплекс. А вот когда мы от промышленности, работающей на переработке сельскохозяйственной продукции, получим 50 % дохода, мы уже станем промышленно-аграрным комбинатом.

А что это значит? Да то, что социально-экономическое лицо села изменится. Ведь раньше кто представлял сельскую интеллигенцию? Врачи, учителя, агрономы. А теперь? И инженеры-электрики, и технологи производства, и теплотехники, механики, мастера, лаборанты… И это естественно, если учесть, что в век научно-технического прогресса молодежь должна работать в индустрии. Что же получается? А получается, что, закончив крупное строительство — дорогу ли, промышленный объект ли, наладив производство «для всех», — мы не в накладе, а в выигрыше.

Черноклювая птица, сидевшая напротив нас, на соседней скамье, поперхнулась каштаном, который норовила заглотнуть целиком.

Председатель улыбнулся:

— Вот жадина, все сразу подавай!..

И продолжал:

— Я вчера в наш Дворец культуры зашел. Он у нас как храм. И то ведь, по правде сказать, и к дате святой построен — к 50-летию Октября. Вошёл в зал, а через дверь слышно: трень-брень… Ребятишки в музыкальной школе занимаются. Постоял, послушал…

А мальчонка, видать, за пианино нетерпеливый сидит. Замахнется, начнет лихо, а потом — фи-и-ть — и скис. Учительница ему: «ещё раз, ещё…» А он дует- ся. «Не могу!» — говорит. А учительница свое: «Да не думай, что не можешь. Говори себе: смогу. Обязательно смогу!»

Птица раздолоила-таки каштан и теперь с наслаждением клевала, косясь на нас глазом-бусиной: не отнимем ли?

— Учить любить труд — самое главное. Но труд тот должен быть выбран по душе. У нас очень много своих колхозных стипендиатов. И в Киеве… И в Москве… И все потихоньку, а до родных криниц вертаются. «…Вот вечером будем глядеть передачу. Она же ведь уже записана на видеомагнитофон… Посмотри тогда Екатерину Николаевну Кржанскую, нашу старейшую учительницу, и я у неё, между прочим, учился. Был у нее такой ученик — Вовк Николай Калинкович. Мы с ним вместе мальчишками в барской экономии работали. Я — пахарем, он — погонщиком. А теперь он доктор сельскохозяйственных наук. А все почему? Дорогу выбрал свою. Единственную…

И уж встал Филипп Алексеевич со скамьи, да что-то вспомнив, присел опять.

— …Мы тут на правлении колхоза решали один вопрос. Музейной работой у нас учитель Новиков Павел Петрович занимается. Одержимый он человек… и счастливый… Так вот, прикинув, сколько Павло денег тратит на одни конверты и бандероли, решили мы ему за музейную работу оклад от колхоза положить. Ну, вызвали его. Объявили о решении. Выслушал он нас и говорит: «Не украсим мы себя этой зарплатой… Разве ж за то, что учишь любить Родину, денежные ссуды положены?..»

Темнота подступила незаметно. Мягко обхватила Тимановку, вычернила небо. Глубокое и бездонное, повисло оно над селом, над лесом, над прудами. Даже светлые окна, даже фонари на улицах не вспороли глубокой темени его, а лишь прочертили полоски улиц. И по тем улицам пошел народ.

Кто к дому, кто ко Дворцу культуры, кто к кинотеатру…

И в тот предпоследний до телепередачи час попала я в гости… В большой четырехкомнатный дом, где гудела печь и прыгала малюсенькая девчонка, не спавшая в это позднее время по той самой причине, что скоро начнется кино, в котором будет петь мама, а бабуле подарят цветы.

Принесли чайник.

Сели вокруг стола… Агафья Аркадьевна Нагорянская стянула потуже платок, прикрывший седую голову, и… улыбнулась: