Журнал `Юность`, 1973-3

— Может быть, и говорил. — Углов всё больше раздражался оттого, что её слезы, страх за него так быстро перешли в трезвый разговор о солдате. — Но я не знаю, каким надо быть олухом, чтобы фал к полюсному отверстию… всё равно, что к голове привязать!.. Слава богу, его хватило на то, чтобы спасти свою драгоценную жизнь…

— У тебя предвидятся неприятности, вот ты так и говоришь… Нельзя же всерьёз ставить на одну доску выговор от начальства и человеческую жизнь…

— Выговоры от начальства — тоже жизнь… Один выговор, другой выговор…

— И ты вовремя не получишь очередное звание…

Конечно, — Нина Васильевна усмехнулась, — начальство — это так ужасно… Гораздо страшнее, чем летать на привязи за самолётом…

— Ты не о том, — пугаясь её усмешки, сказал Марат. «Чего доброго, я у неё сойду за труса…» Он решительно оборвал разговор: — Пусть твой Сметании — герой, а я проголодался. — Углов кинул на тахту портупею и, не переодеваясь, как обычно дома, в спортивный костюм, сел к столу.

— Руки вымой. — Нина Васильевна вздохнула.

— Ты не забыла? У Золотова послезавтра день рождени:

— Помню — откликнулась она и пошла на кухню.

5

Золотову открыл Углов, одетый в штатский о черный костюм и казавшийся оттого меньше ростом.

— Хоть суточной увольнительной заманил тебя. Просто не придешь, какой ты человек…

— Товарищ старший лейтенант… — протянул Золотов.

— Что, товарищ ефрейтор? — Углов помог Золотову снять шинель. — Давай, Андрюша, заходи.

Они вошли в комнату.

Изредка приходя к Углову в гости, Андрей Золотов, привыкший к быту общежитий, немного терялся в домашней обстановке. А сегодня в квартире Угловых так соблазнительно пахло пирогами и Марат был таким парадным, даже чуть незнакомым, что Андрей совсем смутился. Он одернул мундир и глянул на себя в зеркало у вешалки.

— Андрей, здравствуйте! — Нина вышла из кухни в фартуке поверх светлого платья.

Когда она видела вместе Марата и Золотова, ей сразу вспоминались все рассказы мужа о детском доме и оба эти взрослых человека представлялись ей мальчишками.

Нина быстро подошла к Золотову, обхватила его одной рукой за шею, прижалась на мгновение своей разгоряченной щекой к его холодной щеке, а потом поцеловала.

Черные цыганские глаза Золотова счастливо блеснули, и он покраснел.

— Поздравляю, — сказала Нина. — Только со скольким же летием поздравлять!.. Марат мне говорил, говорил…

Они прошли в комнату.

— Я, Нина Васильевна, точно не знаю… Наверное, двадцать два — двадцать три… Ведь и день рождения у меня назначенный. Меня в этот день в детский дом привезли.

— А вдруг тебе всего девятнадцать? — сказал Марат. — Ты в Ильичёвск попал в сорок втором…

— Зачем считать! — Нина сняла фартук и кинула его в коридор на стул. — Пусть он будет подольше молодым… За стол! — скомандовала она мужчинам.

— Э, нет! Стоп! — Марат поднял обе руки вверх. — Внимание! Сперва подарок…

Он открыл дверцу шкафа и вытащил чемодан. Чемодан был желтый, «под кожу», с ремнями-застежками.

Золотов покраснел.

— Ну, как, хорош на демобилизацию? — нетерпеливо спросил Углов. — В части, пожалуй, ни у кого лучше не будет…

Золотов кивнул.

— Внутри прочие причиндалы… Поедешь — пригодится…

— Спасибо, — сказал Золотов.

Сели за стол. Углов налил водку Золотову, себе…

— А мне? — спросила Нина.

— Водку? — удивился Марат.

— Конечно…

Марат покачал головой, налил Нине.

— Он всегда такой недоверчивый был? — кивнула Нина на мужа.

— Кого ты спрашиваешь, — сказал Углов.

— А я многое помню… — сказал Золотов. — Честное слово, помню…

— Ничего ты не помнишь… Ты же таким малышом был… Знаешь, Нин, бегал маленький, черненький; никогда не плакал… вот не помню, чтобы плакал…

— Давайте пить, — сказала Нина, — вино ждать не любит…

— Хватит вспоминать. — Углов встал. — За тебя, Андрюша! Чтобы ты всегда был счастлив!

Он выпил, и Золотов выпил, и Нина выпила.

— Теперь танцевать. — Нина поставила рюмку и прищелкнула пальцами.

— Тебя, как всегда, с первого глотка. — Марат взял Нину за руку. — Словно девочку…

— Танцевать!

— Хорошо, танцевать так танцевать… — Марат встал и подошел к радиоле. — Вальс? Танго?

— Вы что хотите, Андрюша? — спросила Нина.

— Женщины выбирают, — солидно сказал Золотов.

— Значит, вальс…

— Я плохо танцую, — сказал Золотов после нескольких тактов.

Он танцевал и думал, что когда-нибудь у него будет такой же дом, так же в углу будет стоять радиола, и телевизор, и полки с книгами, и такой же буфет.

— Ещё по маленькой, — сказал Углов.

— Мне в часть надо…

— Ночевать у нас останешься… Я тебе сейчас спою…

Углов достал со шкафа гитару, сел, закинув ногу за ногу, наклонился к струнам.

— Свою, — попросила Нина.

Углоз кивнул и стал серьёзным:

Ветра пьянят сильней вина
С утра и до утра.
А в наших лагерях весна…
Курсантская весна…

Голос у него был не сильный, но слушать его было приятно.

Нина смотрела то на него, то на Андрея.

«В наше время все быстро меняется, а ещё быстрее забывается… пока живешь, проживешь десять жизней. А вот они помнят… свой Ильичевск помнят…»

Ей стало грустно, что нет у нее таких давних друзей.