Журнал «Юность» №08/2020

Предметом моего исследования явились жизнедеятельные индивиды, взятые в их конкретной, естественной среде, так сказать, в родной стихии. Таковыми оказались: переходы метро, очереди за винно-водочными изделиями, э-э… вытрезвители, редакции газет и высшие учебные заведения, например, то, в котором мы с вами сейчас находимся. Какая же картина предстает нашим глазам?

Пример первый. Задумывались ли присутствующие, часто посещающие метрополитен, отчего это эскалаторы всегда отключают на ремонт именно в часы пик? Или отчего в эти же часы на самом многолюдном выходе закрытыми оказываются все двери, кроме одной, самой паршивой и захудалой? Или если даже рядом по недоразумению открылся другой выход, наблюдаемые субъекты, как бараны, ломятся в самый неудобный проход, давя, топча и опрокидывая конкурентов, словно пытаются друг другу этим что-то доказать. И это вместо того, чтобы свободно самоорганизоваться в людском потоке, рационально вычислить каждому оптимальную траекторию сообразно положению своего тела относительно окружающих, сообразно своей комплекции, наклонностям, темпераменту и нравственным принципам! Также никому не придет в голову с достоинством призвать сотрудников метрополитена к надлежащему исполнению их обязанностей. При этом на месте дежурного по эскалатору непременно окажется какой-нибудь кретин, который с занудством заезженной пластинки уговаривает взрослых не ругаться матом и крепче держать за руку грудных младенцев, вместо того чтобы включить дополнительный эскалатор. Почему никто из участников движения не попросит его хотя бы заткнуть патефон, чтоб не так тошно было? Перед нами характерный пример господства в умах ложных идей, а также моральной неопрятности и душевной лени.

Пример второй: очереди за вином. Почему субъекты, объединенные общей идеей, стоят в ожидании по нескольку часов, однако у цели всегда оказываются совершенно посторонние лица, не имеющие ничего общего с упомянутой социальной группой? Если же на другой день данная группа дает клятву дать отпор нарушителям общественного договора и предпринимает для этого необходимые маневры, в результате опять у цели возникают те же самые лица. Тогда правительство издает специальное постановление, проникающее во все клетки и ячейки общества, силы порядка проводят надлежащие мероприятия, передовая общественность выражает солидарность и шлет всем привет – но опять мы видим у прилавка все те же лица! И так во всем: какие бы цели ни ставило перед собой общество, какие бы лозунги ни трепетали рядом с символами государства – на раздаче всегда будут одни и те же рожи!

Живость нарисованных картин окончательно увлекла его воображение. Он уже обращался не к нескольким слушателям в маленькой душной комнатке, а как бы ко всему многомиллионному, страдающему в заблуждениях народу, упоенно внимавшему своему пророку. Он нашарил рукой графин с водой, но стакана не оказалось: то ли забыли поставить, то ли свистнул предыдущий оратор.

– К сожалению, – продолжал он, – те же примеры иррационального, хаотического мышления мы наблюдаем и на более высоком общественном уровне. Кто сегодня громче всех призывает со всех трибун к переменам? Кто нынче разрабатывает и преподает в вузах теорию и практику нового мышления? Ответ: те же, кто сделал карьеру, воспевая старые бредни. Но не это привлекает внимание социального психолога (или, если будет угодно, психосоциолога) – эти типы всегда будут на раздаче в первых рядах. Удивляет то, что никого это не удивляет! Будто так и надо. Зато сколько нынче находится субъектов, странно молчаливых в так называемые застойные времена, которые как бы в компенсацию за прежнюю апатию и в целях демонстрации живости своего темперамента теперь становятся апологетами решительных мер и резких поступков. Именно с их легкой руки сегодня льется кровь там, где можно было бы свободно самоорганизоваться и вычислить оптимальную траекторию для всех и все такое. Таким образом, мы наблюдаем удручающее зрелище всеобщего отупения и озверения.

Спешу упредить модный тезис о том, что, мол, до таких напастей нас довела Система, или же темные, зловещие силы, за долгие десятилетия договорившиеся между собой истребить все доброе и светлое на нашей земле. Но замечу, что Система не прилетела к нам с чужой планеты, а была вскормлена и взлелеяна в родном, что называется, коллективе. Это косвенно подтверждает и тот факт, что самые мерзкие и гнусные преступления были совершены поколениями, которые родились и воспитывались в столь ностальгически вспоминаемые нами времена, в дореволюционный «золотой век». Наконец, идея внешних сил отметается примерами из низшей социальной практики, где темные силы у всех на глазах, никого не стесняясь, вылезают из душевных глубин каждого отдельного индивида. В самом деле, о чем рассуждать, если одна часть общества не научилась по-человечески пользоваться метрополитеном, а другая – по-человечески там работать?