Журнал "Юный натуралист" №3, 1938

Часа через два в лабораторию, куда мы собрались на совещание, запыхавшись, ворвался один из юннатов. Он, волнуясь, уверял, что скворчиха садилась на леток и сейчас сидит на скворечне. Когда мы прибежали, оказалось, что она уже улетела за новым кормом.

Победа была за нами, и победа полная.

Теперь мы могли начать самые интересные наблюдения. Из темного чердака жизнь скворечни через стеклянную заднюю стенку была прекрасно видна. Удобно сидя на стуле, наблюдатель видел, что делают скворчата, как они чистятся, дерутся и, самое главное, что им приносят в пищу и в каком количестве. Скворец с кормом в клюве прежде всего садился на жердочку перед летком, через который было видно, что он принес. На чердаке было темно. Потому скворец и не замечал лица наблюдателя, почти прильнувшего к задней стенке скворечни.

Обычно скворец просовывался в леток и совал в клюв кому-нибудь из птенцов принесенный корм. Тот жадно его проглатывал и пятился в сторону, уступая место другим.

Получив корм, птенец выпускал кал, заключенный в пленку. Взрослый скворец схватывал эту «капсулу» и улетал с ней, бросая ее вдали от гнезда.

Хорошо, если скворцы носят майских жуков, оторвав им ножки, голову и надкрылья, — такие «пирожки» легко можно рассмотреть. Нетрудно разглядеть и белых личинок, дождевых червей, кобылок и других крупных насекомых. Но вот в записях наблюдателей запестрели такие определения: «что-то принес», «что принес, не успел рассмотреть» и тому подобное. Нужно было срочно найти способ возможно дольше задерживать скворца на жердочке, чтобы успевать рассматривать корм.

Этот способ оказался крайне простым: наблюдатель, как только прилетал скворец с плохо различимым кормом, стучал пальцем о стекло скворечни. Этого было достаточно, чтобы скворец забеспокоился и, тревожно крича, начал прыгать по жердочке перед летком вправо и влево, как бы нарочно показывая с разных сторон, что он принес.

Гак можно было удержать скворца довольно долго, пока на чердаке не собиралось целое совещание и не решался вопрос сообща.

Таким образом мы узнали то, на что до сего времени не было ответа: какую пользу приносит скворец во время выкармливания птенцов.

Оказалось, что в большом городе скворцы выкармливают птенцов пищей, на 60 процентов собранной на помойках, — остатками каши, хлеба, мяса, даже остатками селедки! Немило они приносят комаров, мух, листоедов и других насекомых. 25 процентов их пищи при гнездовье в городе составляют злейшие вредители сельского хозяйства — майские жуки и их личинки, проволочные черви, совки и др.

Таким образом, скворцы, живущие в большом городе, не имеют большого экономического значения. Одновременно точно такие же наблюдения мы прошли в 40 километрах от города, на нашей сельскохозяйственной ферме. Оказалось, что там польза от скворцов огромна: свыше 8 тысяч штук одних только майских жуков и их личинок доставляется в скворечню за время выкармливания птенцов; кроме них, скворцы приносят еще множество других вредителей.

Если бы эти насекомые продолжали жить на полях, они уничтожили бы 800 квадратных метров посева, так как десять личинок майского жука съедают за лето 1 квадратный метр растительности.

Вот сколько хлеба мы сберегаем, затратив два рубля на устройство скворечни!

ОТ РЕДАКЦИИ

Мы предлагаем ребятам всего Советского Союза проделать такой же опыт и результаты прислать к нам в журнал.

Март в Крыму.

Тепло. Зеленеют деревья и кусты. Миндаль уже отцвел, скоро зацветут глицинии.

_{Фото В. Микоша}

Пеструшка

Е.П. Спангенберг

Рисунки В. Губина

Как-то раз я со своим знакомым, местным охотником, бродил в тамарисковых зарослях, тянувшихся вдоль арыков. Время от времени наша собака Динка вспугивала фазанов. Фазан взлетал с характерным шумом и криком, гремел выстрел дробового ружья, и убитая птица падала в поросли.

Уже время было близко к полудню, и жара давала себя чувствовать. Мы устали и хотели возвращаться домой, как вдруг раздался громкий визг Динки.

Продравшись сквозь низкий кустарник, я выбежал к арыку. На противоположной стороне его была глинистая поляна, поросшая редкими чахлыми кустиками. Там стояла Динка и, мотая головой, громко визжала. Я перескочил арык и подбежал к собаке. В поисках фазана она наткнулась на молодого хорька-перевязку. Защищаясь, маленький, но смелый хищник вцепился зубами в губу собаки и держался так крепко, что, как она ни мотала головой, как ни трясла, сбросить его не могла.

Когда я взял хорька в руки, он извивался, как змея, стараясь укусить. Обиженная собака, искоса поглядывая на нас, слизывала кровь с пораненной губы.

Так попал ко мне хорек-перевязка, смелый забавный зверек. За пеструю, яркую окраску я назвал его Пеструшкой. Я привез хорька в Москву, и он стал жить у меня.