Журнал «Компьютерра» № 20 от 30 мая 2006 года

Удивительно бурную реакцию читателей «КТ», да и «широкой сетевой общественности», вызвали публикации, посвященные попыткам ограничить преподавание естественных наук, конкретнее — эволюционной биологии, — как противоречащих религиозным взглядам. Но вот те, кто «давал отпор» этим попыткам, похоже, в значительной степени попались в тактическую ловушку, известную как навязывание ложной агенды.

На первый взгляд дилемма такова — религия, она же мракобесие или дарвинизм. А какова она на деле? Попробуем разобраться в этом, используя лишь труды российского классика. Скончавшегося больше двух веков назад, в 1792-м, Дениса Ивановича Фонвизина.

Родился Денис Фонвизин в 1745 году. В 1755-м, сразу по открытии Московского университета, отдан отцом, средней руки помещиком, в латинскую школу дворянской гимназии. И первая работа Фон-Визина, на которую я хотел бы обратить ваше внимание, была выполнена шестнадцатилетним гимназистом. Речь идет о переводе нравоучительных басен датского просветителя барона Людвига Гольберга (Ludwig Holberg, 1684—1754, «отец датской литературы», «северный Вольтер»). Итак, басня 115, «Мирный договор между благочестием и философией»: «…благочестию не должно ни на кого налагать того, что несходно с философией и здравым рассуждением. Но философия, с своей стороны, не должна противоречить в таинствах, которых не может постигнуть разум»[Здесь и далее цитаты из Фонвизин Д. И., Собрание сочинений в 2-х томах. — М., Л., 1959.].

Книжка переводов юного Фонвизина была быстро распродана — изложенные ясным языком взгляды Просвещения «пришлись ко двору» российскому дворянству. И в противности Церкви из этих служилых, создавших крупнейшую державу, вряд ли кто сэра Чарлза Дарвина упрекнул бы. Как и пэры Англии, провожавшие ученого в последний путь в Вестминстерское аббатство.

Почему же вдруг в XXI веке в России навязывается дилемма — христианство или дарвинизм? От незнания? Незнания того, что было очевидно шестнадцатилетнему гимназисту XVIII века?

Возьмем басню 116. «Перемирие между суеверием и неверием»: «Как скоро дьявол услышал о помянутом примирении благочестия с философиею и приметил, что тем конечно уменьшится и собственная его сила…». Дьявол? Да, это предмет теологии, персонификация зла, признаваемая христианскими фундаменталистами наряду с непогрешимостью Библии. Но для интерпретации слов Фонвизина можно отвлечься от трансцендентных свойств данного персонажа, оставим лишь то, что это личность, приверженная злу. Пусть даже не абсолютному злу богословия, а интересам, диаметрально противоположным интересам образованного класса данной страны. И как же должна действовать эта личность? Напомним, что сей персоне во все века приписывают изрядную хитрость.

Для ответа на этот вопрос обратимся еще к одному переводу Фонвизина. 1766-й, «Торгующее дворянство». Ознакомление российского читателя с дискуссией, имевшей место во Франции в 1756 году. Маркиз де Ляссэ в статье «Военное дворянство, или Французский патриот» выступает против разрешения дворянам торговать. Ненавистник дворянства аббат Куайе отвечает трудом «Торгующее дворянство, противуположенное дворянству военному». Эту-то книгу и перевел Фонвизин. Актуальную и поныне.

«Море, — говорит кардинал де Ришелье, — есть не только такое наследство, на которое требование имеют все монархи, но еще и такое, на которое права каждого весьма неясны. Старое право на сие господство есть сила, а не разум». И не для пустой спеси призывал аббат Куайе к власти над морями. Для обеспечения глобальной торговли. «Нет причин жалеть нам о перуанских сокровищах: великий торг богатее Перу. Время уже настало построить через море мост; мост Колбертов со всех сторон колеблется. Дерзнет ли дворянство предпринять сие великое здание? Время уже соединить Францию со всем светом морскою силою, всех других превосходящею».

Переводя эти строки, имел в виду молодой Фонвизин другого адресата, дворянина не французского — российского. И понятнее это, если учесть, что в перевод свой включил он предисловие немецкого экономиста и государственного деятеля Иоганна фон Юсти (Johann von Justi, ум. 1771) к немецкому изданию. Писал сей геттингенский профессор, всей душой сочувствующий взглядам Куайе и сокрушающийся об упадке Ганзы, что «…желать надобно, чтобы основания и мысли его [де Ляссэ] приняты были хорошо во Франции».