Журнал «Компьютерра» N 8 от 27 февраля 2007 года (Компьютерра - 676)

Что же касается ExtremEngine 3T, я так и не понял, для кого же он предназначен, хотя свою задачу блок в итоге выполнил. Оверклокеры, разумеется, оценят его охлаждающие свойства, но вот оценят ли они неудобства при установке любой новой железки? Любители тишины тоже будут довольны, но только если знакомы с паяльником и кроме $90 за корпус готовы потратить денек на доведение блока до ума. В любом случае, текущая цена корпуса явно завышена, ведь кроме огромного бокового кулера ничего примечательного в нем нет.

ОГОРОД КОЗЛОВСКОГО: La Vie En Rose Автор: Козловский Евгений

Водемон: Я красную просил сорвать!

Иоланта: Что значит — красную?

М. Чайковский. Либретто оперы «Иоланта»

Цвет приходит в технологическую часть нашей жизни постепенно. Кино было черно-белым добрую половину своего существования. Цветные фото стали появляться где-то в тридцатых годах прошлого века, то есть уже на втором веку существования фотографии как таковой (не будем принимать в расчет энтузиастов вроде Прокудина-Горского). Цветные телевизоры, если кто помнит, еще в семидесятые годы были в СССР дорогостоящей редкостью с крайне низким качеством передачи цвета.

Не так уж и давно, лет пятнадцать назад, я просиживал ночи за монитором «Роботрон» с шестнадцатью градациями зеленого и мечтал о цветном мониторе EGA! А принтеры! Они тогда были сплошь матричными, и среди них особняком стояла парочка цветных моделей — с четырьмя лентами разных цветов. Если пойти вспять еще дальше, можно припомнить разделенные надвое ленты пишущих машинок: получерные, полукрасные…

Нельзя не заметить, что отсутствие цвета не особо мешало развитию что фотографии, что кино, что телевидения и даже компьютеров: цвет, конечно, добавляет, однако определяет — в очень редких и особых случаях. Более того, находились эстеты, считавшие, что цвет (во всяком случае, применительно к кино и фотографии) на корню губит художество. Определенные основания так полагать у эстетов были: начинался цвет грубо, едко, — и тонко, художественно управлять им было невозможно или невообразимо трудно. Помню, как просиживал ночь напролет в ванной, пытаясь получить с цветного негатива единственный приемлемый цветной отпечаток…

Однако смело можно считать, что цвет к рубежу веков победил полностью и окончательно, цветные мониторы и телевизоры стали нормой, цветные принтерчики, сублимационные и струйные, поселились едва ли не в каждом доме. И все это практически без приплаты за цвет, ибо сегодня трудно вообразить более дешевую альтернативу «цветной» ипостаси. Ну разве что до сих пор можно отыскать мобильник с нецветным экраном чуть подешевле цветного. Даже черно-белые газетки мало-помалу становятся раритетом.

Единственная, пожалуй, область, демократически не охваченная цветом, — это лазерная печать. Правда, цветные лазерники начали появляться на рабочем столе в моем компьютерровском кабинете еще добрый десяток лет назад, — но были это совершенные монстры, огромные и неподъемные: как по весу, так и по цене, — и обе эти неподъемности не позволяли даже прикидывать применение таких игрушек дома. Да вроде и зачем? Тексты, которые печатаешь дома, как правило, монохромны; фотографии цветные лазерники печатали сильно хуже, чем даже дешевые струйники, ибо покрывали соответствующие цветовые области непрозрачным спекшимся порошком, сквозь который практически ничего не просвечивает (даже если цветные лазерники не порошковые, а на эдаких плавких «твердых чернилах»), то есть исчезает замечательная, в самой технологии струйной печати заложенная акварельность, которая и придает результатам печати мало что точность, — еще и некоторую художественную трепетность.

Короче говоря, резонов, по которым дома цветной лазерный принтер и на фиг не нужен, всегда набиралось полное лукошко, — и только сегодня, когда цветной лазерник вот уже полгода стоит на моем домашнем компьютерном столе и является default printer’ом, я, несколько даже краснея, вынужден признаться, что резоны эти были ровно того же свойства, что резон Эзоповой лисицы, уверявшей, что виноград — зелен и потому — кисл.