Журнал «Компьютерра» № 9 от 7 марта 2006 года

Если генетический допинг – пока лишь предмет для разговоров в сослагательном наклонении, то врожденное «неравноправие» спортсменов сомнений не вызывает. Мы ведь не удивляемся, что нет понятия «просто хороший бегун» – чтобы с одинаковым задором рвал финишную ленточку на стометровке, нарезал пару кругов по стадиону и завершал марафон. Спринтеры – это одни люди, стайеры – другие, а на пьедестал почета на средних дистанциях поднимаются третьи. Связано это, в частности, с заданной от рождения эффективностью систем образования и накопления энергии в организме (или, что то же самое, соотношения несущих их мышечных волокон). У кого-то хорошо работает креатинфосфатная (обеспечивает энергетику пиковых усилий длительностью в несколько секунд), у кого-то гликолитическая (десятки секунд, минуты), а кто-то приспособлен к длительным аэробным нагрузкам.

Известны гены, определенные варианты строения которых преобладают у быстрых и сильных или, напротив, выносливых спортсменов: на этом и можно играть. Например, специалистов по спортивной генетике вдохновила попытка дополнительной активации у мыши гена PPAR-delta. Об этом эксперименте сообщила международная группа исследователей, руководимая Рональдом Эвансом (Ronald M. Evans). У зверушек увеличивалось количество мышечных волокон того типа, который лучше приспособлен к длительной нагрузке, и выносливость «на марафоне» увеличивалась вдвое – «просто так», без каких-либо тренировок. У человека есть такой же ген, и фармацевтические компании уже проявили повышенный интерес к новости. К сожалению, то, что можно найти в открытой печати относительно «генов чемпионства» – наверняка лишь верхушка айсберга. Слишком уж животрепещущая для спортивных менеджеров тема, чтобы делиться информацией, получаемой в специализированных лабораториях.

Спорт – схватка воли и характера, а не нуклеотидных последовательностей. Можно еще примириться с тем, что спорт высших достижений всегда будет вотчиной людей с особыми врожденными предрасположенностями. Но генетический допинг – это уже какая-то крайняя черта. Представьте – дисквалификация применившего его спортсмена может быть только пожизненной, а бедолага будет все время прислушиваться к своему организму и с тревогой гадать, во что ему вылилась столь смелая попытка улучшить свои кондиции. Будем надеяться, что дух фэйр-плей не позволит выйти на старт генномодифицированным спортсменам.

НОВОСТИ: Что показала экспертиза

Автор: Киви Берд

Сразу два заметных события – одно в Америке, другое в Европе – наглядно продемонстрировали, сколь субъективным делом является «серьезная научная экспертиза» в искусстве и сколь велика здесь роль личных взглядов экспертов на предмет исследования.

В США Эллен Ландау (Ellen Landau), профессор искусствоведения и видный специалист по творчеству художников-абстракционистов, публично не согласилась с результатами работы компьютерной программы графического анализа, расценившей как подделку тридцать две недавно найденные и прежде неизвестные картины Джексона Поллока (Jackson Pollock, 1912–56), одного из главных представителей абстрактного экспрессионизма. Упомянутая программа, написанная физиками Орегонского университета, уже с десяток лет успешно применяет методы фрактального анализа для установления степени «близости» в геометрических структурах на достоверно подлинных картинах художников и в работах, вызывающих сомнение. Сумбур и хаос в «новых» картинах, заключил алгоритм программы, совсем не такой, как в ныне известных творениях Поллока (на фото 1 одно из его полотен).

Однако Эллен Ландау выставила против бездушного алгоритма аргументы опытного искусствоведа – более традиционные, но от этого не менее убедительные. Картины нашел кинорежиссер Алекс Мэттер (Alex Matter), знавший Поллока с детства, поскольку с художником дружил его отец, график и фотограф Герберт Мэттер. В силу ряда семейных обстоятельств картины больше трех десятилетий пролежали забытыми на провинциальном складе неподалеку от студии-мастерской Поллока. В довершение Ландау продемонстрировала публике слайды с абстрактными фотографиями Герберта Мэттера 1940-х годов, композиционно имеющими явное сходство с «новыми» картинами художника. Таким образом, стилистический и исторический анализ в данном случае диаметрально разошлись с анализом математическим, а каждая из спорящих сторон предпочитает оставаться при своем мнении.

В Европе же громкий искусствоведческий спор затеяла другая дама-профессор, Хильдегард Хам-