Журнал «Компьютерра» № 9 от 7 марта 2006 года

К сожалению, признание к Леметру пришло не сразу. Он напечатал свою работу в малоизвестном журнале «Анналы Брюссельского научного общества», который астрономы и астрофизики не жаловали вниманием (в свое время аналогичную ошибку совершил и основатель генетики Грегор Мендель). Правда, в том же году Леметр участвовал в работе Сольвеевского конгресса, где познакомился с Эйнштейном и узнал от него о работах Фридмана. Создателю ОТО Леметр по-человечески понравился, но Эйнштейн отказался признать, что Вселенная могла иметь начало. «Ваши выкладки безупречны, но ваше понимание физики никуда не годится» – таков был его вердикт. После столь уничтожающего отзыва прочие физики и вовсе потеряли интерес к идеям бельгийского патера.

Акции Леметра поднялись после публикации закона Хаббла. Узнав об этом открытии, он послал свою статью знаменитому английскому астрофизику Артуру Эддингтону, у которого когда-то учился в Кембридже. Эддингтон, подобно Эйнштейну, не верил в нестационарные мировые модели (правда, позднее он сменил гнев на милость и даже придумал собственную версию расширяющейся Вселенной). Тем не менее он перевел эту работу с французского на английский и представил для публикации в ежемесячнике Королевского астрономического общества, который астрономы, конечно, читали. В 1931 г. Леметр опубликовал в престижнейшем журнале Nature заметку, где утверждал, что начало мира было также началом пространства и времени. А через пару лет Эйнштейн вновь встретился с Леметром в США и на сей раз публично выразил восхищение его моделью. При всем при том Эйнштейн не одобрил использование Леметром космологической константы, которую считал своей крупнейшей ошибкой.

Леметр прожил еще три с лишним десятка лет, был провозглашен прессой самым знаменитым ученым Бельгии, получил немало научных наград, стал членом (а затем и президентом) Папской академии в Ватикане и Бельгийской королевской академии наук и искусств, но ничего существенного к своей теории уже не прибавил. Модель Большого Взрыва ждала других разработчиков.

Что же дальше?

И это было закономерно. Леметр предложил в качестве зародыша Вселенной объект конечных размеров, сверхмассивный первичный атом. Его взрыв порождает опять-таки сверхтяжелые и потому нестабильные осколки, фрагменты которых тоже должны делиться. Если принять, что Вселенная, как сейчас считается, содержит порядка 1080 частиц, то получится, что атом-отец и его потомки во множестве поколений должны претерпеть примерно 260 делений и на этом остановиться.

Однако такая схема даже семьдесят лет назад не могла вызвать доверия. В процессе множественных делений в конце концов должны были возникать устойчивые ядра. А поскольку титул абсолютного чемпиона ядерной стабильности принадлежит железу, то в космических масштабах именно оно должно было оказаться самым распространенным элементом. Однако в тридцатые годы астрономы знали, что Вселенная почти полностью состоит из водорода и гелия, причем количества их ядер соотносятся примерно в пропорции 10:1. Несомненным достоинством модели Леметра было то, что она объяснила (фактически даже предсказала) закон Хаббла, по крайней мере качественно. Правда, принятые в тридцатые и сороковые годы оценки постоянной Хаббла (иначе говоря, скорости расширения Вселенной) приводили к нелепому выводу, что возраст мироздания куда меньше возраста старых звезд. Однако это затруднение можно было обойти, предположив, что на деле постоянная Хаббла гораздо меньше, что впоследствии и было доказано. Но вот данные об элементном составе Вселенной ну никак не согласовывались с теорией первичного атома. На макроуровне концепция бельгийского ученого работала превосходно, а на микроуровне заводила в тупик.

Однако нет худа без добра. Возникшее противоречие было настолько очевидным, что чуть ли не автоматически указывало, где искать выход. Естественно было оставить в силе концепцию взрывного рождения Вселенной и в то же время радикально пересмотреть модель физической субстанции, созданной Биг Бэнгом. И сделать это следовало на базе гигантских достижений физики ядра и элементарных частиц. В 1932 г. были открыты нейтрон и позитрон, а чуть позже построены теория бета-распада и мезонная теория ядерных сил. С их помощью в предвоенные годы Карл Фридрих фон Вейцзекер (Carl Friedrich von Weizsacker) и Ганс Бете (Hans Bethe) объяснили, каким образом в недрах звезд происходит термоядерный синтез гелия из водорода. Тем самым они не только установили главный источник звездной энергии, но и проложили путь к общей теории космического нуклеосинтеза, которая окончательно оформилась спустя еще два десятилетия.

В общем, математик Фридман и космолог Леметр сказали свое веское слово, дело было за физиками. И таковые нашлись. Первым из них стал уроженец славного города Одессы Георгий Антонович Гамов.

Гамовская пятиминутка