Журнал Наш Современник №10 (2002)

И, право же, чем растравлять мелкие обиды, тем, кто действительно радеет об ее интересах, скорее следовало бы ужаснуться при виде того, как в глазах приднестровцев, и не их одних, Россия Суворова и Кутузова, Россия — освободи­тельница и защитница, Россия-мать превращается в подобие полицая, капо, готового обслуживать интересы строителей “нового мирового порядка”. Народо­истре­бительного по самой природе своей. Ужаснуться — и попытаться остановить этот процесс чудовищной ее мутации.

 

Альберт Лиханов • Сироту пристроить — что храм построить (Наш современник N10 2002)

Альберт ЛИХАНОВ

 

 

14 октября исполняется 15 лет с того дня, как в нашей стране была создана первая благотворительная организация — Советский детский фонд имени В. И. Ленина, преобразованный после крушения СССР в Российский детский фонд и Международную ассоциацию детских фондов, куда входят все детские фонды стран СНГ.

Не счесть добрых, милосердных дел, связанных с конкретной помощью Российского детского фонда тысячам и тысячам детей России за минувшие полтора десятилетия. И одним из главных, перспективных направлений его деятельности, нацеленной на ликви­дацию сиротства, на возвращение детям чувства семьи, роди­тельской заботы и ласки, стало развитие системы детских домов. Это поистине чудо оживления и обогащения детской души, казалось бы, обреченной на отчуждение и одиночество! О нем, этом чуде, творимом замечательными любящими сердцами и умелыми руками истинных подвижников-воспитателей, становящихся родными родителями для детей-сирот, рассказывает основатель и бессменный руководитель РДФ, известный писатель и общественный деятель,

член общественного совета нашего журнала Альберт Лиханов.

 

 

 

 СИРОТУ ПРИСТРОИТЬ —

ЧТО ХРАМ ПОСТРОИТЬ

1

 

Из всех человеческих бедствий, которым числа несть, самое подлое и неизвинимое — сиротство при живых родителях.

Сиротство полное, трагическое, когда погибают враз и отец, и мать, — положение в невоенную пору, в общем, нечастое. Куда как чаще детей предают: безмужняя мать отказывается от дитяти прямо в роддоме — скрывает беспутную связь, отрубает концы грехов своих; совершает преступление и попадает в колонию, ложно объясняя при этом отказ от ребенка своим наказанием; гуляет и теряет всякую совесть, когда ребенок запущенный, пожив в углу, вроде ненужной и заброшенной вещи, изымается судом, а значит, государством, в общественное воспитание.

Взрослые, предающие собственных детей — вроде туберкулезников (понятно, что не в собственно медицинском смысле) — они сами прежде всего больны, они жертвы социальных неустройств — дурного воспитания, плохого образования, профессиональной негодности; да прибавьте к тому “вопросы психологии” — неумение вписаться в жизнь, невезение, постоянный, все нарастающий неуспех, отсутствие социальной сопротивляемости, никомуненужность... Туберкулез, как известно, передается другим, и раньше всего — детям больных родителей. Так что нищета плодит нищету, неумение — новых неумех, преступность — новых преступников. Инфицированность среды, если на нее не влиять общественно признанными способами, разрастается и поражает — сперва семью, потом человеческий пласт, — проползает во все новую среду.

Сиротство — не опухоль, ее не вырежешь. Сиротство — это такой диагноз, что лечить надо весь организм. Все общество.

2

 

Но вылечить и себя-то от легкого насморка целая морока. А тут — целое общество! Мыслимо ли такое? Да и как это сделать?

В старые времена в монастырях, окруженных от набегов высокими стенами, был обычай выбрасывать наружу корзину на длинной веревке. Непутевая мать, решившая от ребенка избавиться, ночью, чтоб никто не видел ее срама, укладывала в корзину ребенка, а поутру его поднимали монахи (или монашки), чтобы дитя спасти, выпестовать, научить делу.