Журнал Наш Современник 2005 #8

Голубушка Алина! Я хорошо знаю, кто внушил тебе это. Ведь даже в канун 60-летия Победы один за другим гоняли по телевизору кинофильмы, якобы раскрывающие, наконец, "всю правду" о минувшей войне. "Московская сага", "Штрафбат"… долгий, долгий перечень обмана под видом правды. Обмана, не возвышающего, но унижающего нас и наше историческое прошлое. Ты смотрела или читала "Сагу", дитя моё? Да это же сплошь наглое, злобное и бездарное враньё, коктейль из домыслов, версий, слухов, сплетен — и, главное, никакого чувства ответственности за сказанные слова или отснятый телекадр. Свобода, давно сползшая по наклонной в трясину безнаказанности и цинического хамства…

"Если не посадят за измену…". Ну каким ветром это предположение навеяно? Да, сотни и сотни тысяч военнопленных прошли строгую "фильтрацию" в органах МГБ: был ли предателем или не был? служил фашистам или не служил? Наверное — и даже наверняка — не обходилось здесь без ошибок и излишних строгостей. Вот мой дядька, Пётр Ильич, попал в плен в 41-м, а вышел на волю только весной 49-го года. Я точно знаю, что его, не найдя компромата, "на всякий случай" сослали на Урал, в город Молотов (ныне Пермь), где он пробыл в ссылке пять лет. Но ещё при жизни Сталина он вернулся домой и плотничал в родном Черногубове под Тверью до скончания своих дней. Я не раз пытался спросить его — зря или не зря "впаяли" ему пятилетнюю ссылку. Он только усмехался и говорил: "Могли и больше отвесить…". Не любил говорить о плене. Стыдно — и это чисто по-русски.

Потом пришла новая крайность — героизация реальных и мнимых подвигов военнопленных в фашистских лагерях. Оно, кстати, было очень важно для "размораживания" истории, для её приближения к истине. Однако была уже в середине 50-х (именно тогда написана "Судьба человека") и другая, подспудно антисоветская линия не просто "героизации плена", а дегероизации народной, Отечественной войны. Тогда, почти полвека назад, поэт писал:

…И подменяют постепенно
Бессмертье не пошедших в плен
Трагедией военнопленных.

К несчастью, это предостережение сбылось… А что касается "измены Родине", то в ГУЛАГ попадали в основном действительно предатели и фашистские прихлебатели. Советую внимательно смотреть передачи ТВ о Прибалтике и Западной Украине. Вам этот культ бывших эсэсовцев ни о чём не говорит?

И наконец последнее. Храбрые девятиклассники запросто обращаются с шедевром Михаила Шолохова, "награждая" его искренними эпитетами. Но, ей-Богу, меня не покидает ощущение… нет, не легкомыслия, но неглубокого (за редким исключением) проникновения моих "сочинителей" в художественную ткань рассказа "Судьба человека". Говорю это вовсе не в укор. Нет! Родниковая чистота шолоховского слова обманчиво кажется именно неглубокой, легко постигаемой. Такое ощущение, словно стоишь на зимнем прозрачном и толстом льду Байкала. Стоишь — и всё кажется таким близким, а под ногами — совсем рядом, рукой подать — плавают знаменитые байкальские омули. Так что не только они, мои юные собеседники, но и солидные дяди и тёти частенько "попадались" на этой кажущейся простоте. Не отсюда ли такая необъяснимая нелюбовь к Шолохову у многих чуждых России литературоведов, филологов, писателей? Они завидуют ему — но многие честно не понимают, откуда всё это взялось в обыкновенном донском станичнике. Кому угодно простят "простонародное" происхождение таланта — но непостижим для них истинно народный гений…

Завершить же свои раздумья я хочу замечательными, будто вчера написанными стихами видного русского советского поэта Михаила Дудина (с ним тоже нередко пересекались наши жизненные дороги). Посвящены они Неизвестному солдату. Русскому солдату.

Я всей жизнью своей виноват
И останусь всегда виноватым
В том, что стал неизвестный солдат
Навсегда неизвестным солдатом.

И в сознании этой вины,

Собирая последние силы,
Я стою у старинной стены,
У его беспощадной могилы.

И гудят надо мной времена

Дикой страсти войны и разрухи.
И погибших солдат имена
Повторяют святые старухи.

Чудо жизни хранят на земле

Смертным подвигом честные люди.
Но грядущее мира — во мгле,
Но печальная память — в остуде.

И тоска мою душу гнетёт,

И осенние никнут растенья,
И по мрамору листья метёт
Оскорбительный ветер забвенья.