Утром я проснулся с тревожным ощущением чего-то недоделанного, не- завершенного, легким усилием подхлестнул свою память и вспомнил вечерний разговор. Потом поехал в город по каким-то пустяковым делам и вдруг в середине дня на “Курской” станции метро на ступеньках эскалатора почувствовал, что я уязвлен вчерашним разговором... Ну, конечно, Руже де Лиль действительно сочинил “Марсельезу” за одну ночь. Но в какое время! Под оружейные залпы всей феодальной Европы, окружившей дерзкую Францию, никому неведомый капитан марсельского батальона не сочинил — а выкрикнул во всю глотку на всю страну, на весь мир: “Вперед, Отечества сыны, день славы наступил!..” Но тогда поистине приближался день славы — Франция стояла на пороге победы над всей Европой. А у нас что? Никакой славы, никакой идеи, одна жалкая, мучительная попытка выживания. Написать декоративный гимн, просто и немудрено славящий наши еще необъятные просторы и наше великое прошлое (но осторожно, общими словами, поскольку нонешнее государство враждебно не только советскому двадцатому веку, но и всему монархическому тысячелетию, обе эпохи, каждая по-своему, для нынешних хозяев России и для “цивилизованного мира” чреваты “имперским сознанием”) — написать такой куцый гимн, похожий на бумажные цветы, нетрудно... Но — неинтересно. Все-таки настоящее стихотворение, живое, пульсирующее сегодняшними токами борьбы и надежды, создать возможно. От риторики, столь естественной в такого рода жанре, уйти нетрудно. (Хотя небольшой ее привкус возможен и даже необходим.) Но главный пафос гимна должен быть не риторическим, а молитвенным. Да, гимн — это не присяга, не клятва, не славословие, а молитва. Героическая молитва, молитва за прошлое, молитва о будущем, молитва, раскрывающая всемирную, жертвенную суть нашей истории. Молитва о судьбе России. “Родная Россия — ты наша молитва...” А дальше что? Как выходить из страшного исторического провала, из тупика? Куда мы, обманутые и доверчивые, как аборигены, залезли сами? Только через очередное всенародное сверхусилие. “Народные силы свои собери” — это вторая строчка. Да, так и надо, в мягком, но повелительном наклонении — и тут же надежду дать в следующей строке, что, мол, еще не все потеряно, а иначе зачем очередное жертвенное усилие, если сражение за будущее уже проиграно? Нет, “еще не проиграна чудная битва” ... Красиво, но не точно. Не нужно горькое слово о проигрыше, о поражении. Лучше сказать с большей надеждой — “еще не окончена” , то есть еще поглядим! А откуда же у меня появилось слово “чудная”? Да из того же Блока: “Не слышно грома битвы чудной, не видно молньи боевой”. От “чудной” придется отказаться, найти что-то попроще и понятнее. А то ведь будут еще читать как “чудная”... Пусть будет... ну, хотя бы “вечная”. Из того же Александра Александровича: “И вечный бой, покой нам только снится”. К тому, что он “вечный”, мы привыкли, это нас не пугает. Значит, решено: “Еще не окончена вечная битва” . А чем она должна окончиться, ежели впереди конец света? Только последней всемирной славой России в преддверии Страшного суда, на котором она предстанет, по предсказаниям старцев, в сиянии последней славы. Значит — “последняя слава еще впереди” ? Так что же у нас получается?
