Журнал Q 10 2012

   То, что он показывал их уже значительно позже врачам Кунцу и Пенфилду, прилетавшим для консультаций, было незаконным использованием краденного. Евгений Михайлович еще много кому демонстрировал эти подарки, доказывая этим свою близость к Ландау. Нет, прошу прощения, но я не знаю в русском языке другого слова для данного поступка.

   Б.Г.: К тому же надо знать обстоятельства передачи подарков -- с обязательством возврата или нет. Если Е.М. обещал вернуть, то вернул бы точно.

   И.Л.: Неужели кто-нибудь может подумать, что если бы Е.М. пришел ко мне и сказал: "Послушай Гарик, я тут решил забрать подарки, принадлежащие твоему отцу, навсегда. Им у меня будет лучше!", он бы их получил?

   Б.Г.: Еще одна странность. Лет десять тому назад демонстрировался длинный и нудный телефильм о Ландау. В нем участвуют Ландау-младший и моя мама. Они в кадре рядом и мирно демонстрируют подарки, "украденные" Лифшицем. Как это понять?

   И.Л.: Лучше бы Борис пересмотрел этот фильм прежде, чем вступать в эту дискуссию. Нет в этом фильме ни одного места, где я снят в одном кадре с Зинаидой Ивановной. А показывал я те подарки, которые были слишком громоздки, чтобы утащить их под тем предлогом, который придумал Евгений Михайлович.

   Б.Г.: И.Л. Интересно, может ли представить Г. Горелик демонстрацию подарков (все они были шуточного плана) врачам у постели умирающего? -- Я не могу.

   Б.Г. У И.Л. одни факты вступают в противоречие с другими. Перелом ноги это как -- легкая травма (он так написал)? А у матери под этим впечатлением -- тяжелый сердечный приступ и ее увозят в больницу.

   И.Л.: Противоречие? Не вижу я здесь, хоть убей, никакого противоречия. Я довольно хорошо помню тот день. Когда нам с мамой сообщили, про аварию, нам обоим не сказали насколько она серьезна. В квартиру зашел Евгений Михайлович, но, насколько я помню, не один. Не могу сейчас вспомнить, кто именно еще приходил. Очень вероятно, что это была наша соседка, Елена Вячеславовна, но, может быть, и кто-нибудь другой. Когда нам сказали, что случилось, мама не поверила, что у отца только легкие травмы. Она только все время повторяла: "Он жив? Он жив? Скажите мне правду! Он жив?"

   А я почему-то поверил в то, что травмы легкие. Во-первых, не пришло в голову, что могли сказать неправду, а потом, наверное, очень хотелось верить в хороший исход. Хорошо помню, что пытался всячески успокоить мать, но она почему-то сразу решила, что отец или уже умер, или находится в очень тяжелом состоянии (может быть, был еще и телефонный звонок, о котором я не знал). Как я теперь понимаю, о реальной ситуации во всех ее деталях мама узнала уже будучи в больнице - об этом можно судить по той записке, которую она прислала из больницы: "Оленька, милая! Только здесь в больнице, где ежедневно на конференциях разбирают состояние здоровья Дау, я все узнала о нем..." (полностью записка приведена в первой части этого текста). А я узнал серьезность положения, думаю, только через несколько дней после аварии. В институте, где я в то время работал, на доске объявлений вывешивали бюллетень о состоянии здоровья, но первые несколько дней я не решался к нему подойти...

   Б.Г.: Наконец, И.Л. пишет, что в статье Г. Горелика -- сплошная ложь, а в книге его матери -- правда. И опять И.Л. можно понять: он защищает мать. Г. Горелик, конечно, не был очевидцем жизни Ландау и его семьи. Но вот авторитетные свидетели многих событий, академики В.Л. Гинзбург и Е.Л. Фейнберг в печати заявили, что книга Ландау-Дробанцевой "наполнена ложью". Почему-то опять верится больше им, а не сыну.

   И.Л.: Желающие могут верить кому угодно. Веру никто не должен запрещать. Могу только повторить, что всю информацию о событиях после аварии, которую имеют Гинзбург и Фейнберг (да и многие другие физики), они получили из рук Евгения Михайловича Лифшица. Стоит ли удивляться, что между ними нет противоречий?

***

   Пока я страдал с написанием этого текста - писательство никогда не давалось мне легко, появились уже два отклика на книгу Горобца. Боре Зельдовичу, которого я знаю со студенческих лет, книга понравилась. Это лишь показывает, что у людей разные вкусы. Мне, даже если отбросить фактические неточности и противоречия действительности, книга не понравилась. Не понравилась ни стилем изложения, ни манерой представления материала. Но это нормально. Нормально, когда разным людям нравятся разные вещи.

   Второй же отклик принадлежит Геннадию Горелику, с которым я уже полемизировал в начале этого текста, и на этом материале я остановлюсь подробнее.

***