Журнал «Вокруг Света» №01 за 1972 год

Вот что в этой связи осторожно пишет доктор сельскохозяйственных наук Худоер Юсуфбеков, директор Памирского биологического института, который был создан года два назад на базе Ботанического сада: «Уникальная лаборатория природы — наш суровый Памир — время от времени преподносит своим исследователям приятные сюрпризы. Так, здесь в известной мере опровергнуто прежде признанное мнение, что, чем выше в горы, тем медленней рост растений, они становятся приземистей, а еще выше — совсем приникают к почве. Напротив, большинство испытанных в нашем Ботаническом саду культур проявило поразительную энергию роста».

«Самоочевидное», как часто бывает, оказалось неверным. Выше — не обязательно хуже. Наоборот! По наблюдениям А. В. Гурского, подлинный «рай» для растений на Памире — зона чуть выше двух тысяч метров и чуть ниже двух с половиной тысяч метров.

Конечно, чего не бывает... Куда этому парадоксу, скажем, до парадокса ядерной физики, когда столкновение двух тяжелых частиц порождает одну легкую, что в житейском смысле выглядит примерно так, как если бы столкнувшиеся грузовики образовали теннисный мячик! Вот это уж диво так диво, а тут... Просто в памирских горах действуют какие-то особо благоприятные факторы. А то с чего бы горные условия стали для деревьев и трав райскими?

Иронично улыбается в ответ природа... А иронична ее улыбка потому, что объяснение «дикого» парадокса микромира существует, а объяснения, отчего растениям в горах лучше, — нет.

Ибо все факторы в горах для растений неблагоприятны. Почва? Какие уж там особые почвы на горных террасах и склонах! Чтобы создать Ботанический сад, его территорию сначала освобождали от камней, потом сеяли травы, и уж потом... Обилие влаги? Да нет же: Западный Памир особенно сух, тут без полива нечего делать, и, что трудней всего поправить, летом здесь исключительно сухой воздух, а это для многих растений куда как плохо. Воздух, кстати, не только сухой, но и бедный. На высоте свыше двух тысяч метров в нем примерно в полтора раза меньше, чем на равнине, углекислого газа, из которого растение берет самую главную свою пищу — углерод. Голодно, значит, должно быть растению на высоте... Что же остается? Температурный режим? Ну, горы есть горы: температура здесь пляшет, как кривая лихорадки, а что такое для растений резкие колебания температур, — известно. Солнце?

Да, солнца тут много, такого, какого на равнине нет вовсе, даже на тех же широтах, потому что атмосфера там толще и запыленней. Хрустальные, жгучие потоки света льются день за днем, месяц за месяцем... Горное солнце — особое солнце. Необычность его даже не в силе, а в колоссальных дозах ультрафиолета. Может быть, именно это делает горное солнце солнцем жизни? Имевшиеся в науке данные о биологическом действии горного ультрафиолета были неясны и противоречивы, потому возникло предположение, что как раз ультрафиолет будит жизненную энергию растений. Логично, когда все остальные факторы со знаком «минус»... Но опыты, которые поставил в последние годы Ботанический сад, показали обратное: растения, защищенные от горного ультрафиолета, но получавшие все остальные лучи спектра, развивались лучше контрольных, тех, что остались под открытым небом.

Все факторы оказались минусовыми! В математике минус на минус дает плюс. Так то в сфере отвлеченных чисел! А тут биология. Минус на минус, да еще раз на минус... А в итоге огромный плюс. Непонятно. Странно. Необъяснимо. Какая-то сложная, ускользающая от нашего разумения диалектика...

— Скорого ответа мы не ждем, — подытожил наш разговор заведующий лабораторией физиологии Памирского биологического института Д. Толибеков. — Надо изучить действие всех факторов порознь, в сочетании, углубиться в биохимию, генетику наших растений. До тех пор нет фактов, нет, следовательно, и гипотез...

Подойдем к горным растениям с другого края.

Одному из крупнейших ученых XX века Николаю Ивановичу Вавилову Памир помог создать знаменитую теорию центров происхождения культурных растений. Как раз экспедиция в Персию и на Памир дала исследователю первый материал для объяснения, откуда человек взял и пшеницу, и рожь, и ячмень.

Тут необходимо обширное отступление.

Биолог А. А. Коннов неподалеку от Ботанического сада недавно нашел папоротник. Находка для Памира уникальная, но не это самое удивительное. Папоротник — влаго- и тенелюб; а тут он рос среди раскаленных камней ущелья! Понятно, что некогда в этом ущелье были и лесок и тень, но все это давно исчезло. Папоротник выжил.

Способность растений приспосабливаться настолько велика, что границы этой приспособляемости не очень еще ясны. Памирский биологический институт располагает опорной станцией Чечекты на Восточном Памире, где опыты по акклиматизации и селекции растений ведутся на высотах до и свыше четырех тысяч метров.