Журнал «Вокруг Света» №01 за 1972 год

Г. Навлицкая, кандидат исторических наук

Морская щука или тигр морей?

Пока она спокойно плавает, ее движения медленны, и характер скрыт мягкими поворотами тела, напоминающего подводную лодку, подкрадывающуюся к врагу и готовую в любую минуту стремительно атаковать.

Доктор Моубрей, научный сотрудник Бермудского океанариума.

Каждый может есть барракуду безбоязненно, предварительно угостив этим блюдом кошку.

Фелипе Поэй, «Ихтиология Кубы».

Кубинская Национальная Академия наук обосновалась в «Капитолии» — просторном здании бывшего буржуазного парламента. За годы революции, кроме того, было открыто несколько научно-исследовательских институтов и центров. При этом особое внимание в работе академии придавалось и придается изучению природы морей, омывающих Кубу. Как теперь выяснилось, там обитает свыше 500 различных видов промысловых рыб.

Буржуазная Куба оставила в наследие жалкий рыболовный промысел и незначительный, большей частью парусный, оснащенный крайне устаревшей техникой флот. Ныне же крупные рыболовецкие суда, на клотиках которых развеваются кубинские флаги, бороздят моря и океаны за тысячи миль от родных берегов. В свет выпущены монументальные труды по ихтиологии, флоре и фауне кубинского шельфа, подробная номенклатура морских животных, имеющих коммерческое значение.

Работая на Кубе, советский журналист Ю. Папоров в свободное время занимался подводным плаванием. Он подружился с сотрудниками Института океанографии АН Кубы и Научно-исследовательского центра Национального института рыбного хозяйства, со спортсменами — подводными охотниками, выходил в море на научных судах и рыболовецких шхунах. Сейчас Ю. Папоров готовит для издательства «Детская литература» книгу «Тропами подводными». Главы из этой книги мы предлагаем вниманию нашего читателя.

Нас еще издали удивила полная тишина в лагере. Не струился даже дымок от костра.

Мы — три кубинских товарища и я — возвращались на весельной лодочке с охоты после более чем четырехчасового отсутствия. В лагере, разбитом накануне вечером, по жребию с утра оставался дежурить мой друг Володя.

Еще вчера, чтобы улов наш был посолиднев, мы одолжили у жившего неподалеку рыбака две лодочки и верши, которые поставили на ночь, сами же охотились, пока не выбились из сил.

Возвращались мы измученные и полагали, что дежурный встретит нас уже накрытым столом. Но странно — его нигде не было видно. Меня это обстоятельство весьма озадачило и взволновало, ибо проявление такого невнимания к товарищам было не в характере Володи. Поэтому, пока остальные охотники вытягивали лодку на пляжик, я без промедления направился в лагерь.

Еле заметная среди буйной растительности тропка шла параллельно крутому скалистому берегу. Услышав стоны, я прибавил шагу. Володя корчился, катаясь по земле, устланной перед палатками и машинами пальмовыми ветками и банановыми листьями.

— Что с тобой?

— Жуткие рези, — промычал он, держась за живот.

Лицо его было в поту, а по гусиной коже было видно, что он совсем замерз.

— С час уже мучаюсь. Желудок вывернуло наизнанку, а не проходит, — с трудом выговорил Володя.

— Что ты ел?

— Да вон! Рыбу. Как ты сказал, проверил верши. В одной оказалась щука. Я ее на сковороду и вам ухи наварил.

— Ты погоди. Сейчас разберемся, Вова, — сказал я и полез в багажник автомашины, где в рюкзаке специально для подобных ситуаций лежала серебряная ложка.

Угли догорали в костре, но уха, подернутая легкой золотистой пленкой, была теплой. Ложка, опущенная в котел, тут же на глазах потемнела. Я вылил уху в яму.

— Желудок промывал?

— Нет. Так тошнило.

— Этого мало.

— Знобит. Мне холодно.

— Сейчас, сейчас поправим. — Я взял бутыль с пресной водой и передал ее Володькё. — Пей стаканов пять-шесть, а я приготовлю раствор марганцовки. Другого пока нет. Потом выпьешь полстакана коньяку.

Через полчаса Володе стало легче. Он даже пытался улыбаться, но на рыбу, которую мы уписывали за обе щеки, глядеть не мог.

— С чего бы я так? — сокрушался он, перейдя на испанский. — Ведь щука-то еще была живая. Веслом утихомирил.

— Да оттого, что щука эта не простая... В Средиземном называют ее спетто, в Австралии — динго, здесь — пикуда, в США она в тиграх моря ходит, а повсеместно зовут барракудой.

— Такой вкусной, собака, показалась.

— Узнаешь ее характер, не то заговоришь. Помнишь, ты меня как-то учил: «Пока в Москве зиму за баранкой не просидишь, водителем себя не считай»?

— Помню.

— Так вот, пока барракуду под водой не одолеешь, можешь не считать себя охотником.

Кубинские друзья, занятые сборами, слушали наш разговор улыбаясь.

— Чего ж ты не предупредил, что она несъедобна? — с упреком спросил Володя.