Журнал «Вокруг Света» №01 за 1977 год

С того дня мы и зачастили на Городок. Прошла неделя, и обнаружилось, что наш недавний успех — лишь запевка, заигрыш красного лета: настоящая сборная земляника, продолговатая, крупная и прохладная, открылась нам не между сосен, а несколько ниже по склону холма, в смешанном подлеске. Сюда уже можно было ходить с бидоном, с корзинкой.

Вдогон землянике выглянула и черника. За нею, оставляя Городок слева, мы ходили на полкилометра дальше. Скоро, однако, обнаружилось, что так «далеко» ходить вовсе не обязательно, потому что прекрасная крупная черника росла и на Городке, по северному его склону. Да что черника! Городок вообще оказался тайником лесных сластей, и на его холме мы незаметно пролистали от начала до конца весь пестрый календарь ягодного лета. Не успели управиться с черникой, как у подножия горы, над тенистым, подернутым ряской ручьем, заблагоухали малинники. Сошла, осыпалась, присохла малина, и обильной багряной росой покрылись брусничные поляны. Тут же, рядом, выглянули из-под папоротниковых навесов зыбкие киноварные грозди кисленькой костяники. И ключ к последней, прощальной ягоде сезона — клюкве — тоже, как потом оказалось, хранится здесь же, на Городке.

До чего же щедрое место! Идем, бывало, с ягодами домой, а в руках еще и корзина с лисичками, и букеты золотистого, до осени цветущего здесь зверобоя, и карманы оттопырены желваками корня-калгана. Иногда под вечер приходили мы сюда за еловыми шишками для самовара. Иногда с веревкой — за вязанкой сухого хвороста. В сентябре по восточному тенистому склону холма слежавшаяся хвоя оттопырена там и тут упругими широкими шляпками черного груздя, а южный солнечный склон окатывает осенняя волна разногрибья. Только собирать уже обычно некому. А весной, в мае, — тоже почти никем не собираемые — сморчки.

Но почему же все-таки Городок? Только ли оттого, что урочище это расположено на взгорке? А не предположить ли, что здесь, над излучиной реки, и вправду располагалось в отдаленные времена поселение, маленькая деревянная крепость, защищенная с юга овражистым руслом ручья, некогда, безусловно, более полноводного, чем теперь? На такое предположение меня настраивает еще и то, что береговой угол между рекой и ручьем и сегодня дыбится крутым полукруглым валом, про который так и хочется верить, что он рукотворный. Еще более я укрепился в своей догадке, когда вычитал в каком-то археологическом труде, что Городок — весьма распространенное название, которое обычно давали в народе заброшенным сельбищам. Позапрошлым летом, когда в окрестностях Чернокулова археологическая экспедиция из Владимира обнаружила мерянское кладбище XII века, я сообщил начальнику отряда о Городке. Он заинтересовался и даже хотел было заложить на холме пару шурфов, да времени у них не хватало...

Итак, Змеинец, Сухой вражек, Городок и в придачу к ним Галкино болото — вот и все, что мне было известно на сегодня. Но я был вправе предполагать, что картина далеко не полна. Взять хотя бы этот самый ручей, огибающий Городок с юга, — не может быть, чтобы он оказался безымянным. Помог мне муж Маруси, лесник Александр Николаевич.

— Шипихой этот ручей зовут потому, — объяснил он, — что стоит он на теплых ключах. Они и зимой не замерзают, пошипывают на морозе. А по ручью и болото за Городком зовут Шипихиным.

— Это где же там болото? — загорелся я. — Разве за Городком есть болото?

— Ну! Как обогнешь Городок по ручью, попадаешь на визирку. Вначале ее не углядишь, заросла совсем, — пояснял лесник, — но немного пошаришь в кустах и выйдешь на тропу. И ступай по ней в конец, не сворачивая. Визирка опять пропадет, а ты все прямо иди и как раз выскочишь на место.

Шипихино болото оказалось почти круглым. И небольшим, хотя, конечно, Галкино перед ним явно пасует. По краю Шипихино болото можно обойти за каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут. В нем нет ни одной ямы, ни одного по-настоящему трлского места. Нужно сделать всего несколько шагов сквозь пограничные заросли осоки, и вот почва у тебя под ногами начинает бережно, мягко и как-то даже ласково пружинить. Высокие пышные кочки, устеленные светло-зеленым мхом, напоминают груду только что взбитых пуховых подушек, которые заботливая хозяйка вынесла просушить на ветерке. Стоят они так тесно, что между ними остаются лишь узкие щели-тропы. Кое-где торчат невысокие корявые сосенки, слабосильные березки.

Новичок, не знающий, где и как растет клюква, долго топчется в недоумении, потому что его просто-напросто подводят глаза, натренированные на сигнальную яркость летней ягоды. Нужно изменить фокус зрения, пристальнее вглядеться в ближайшую кочку.