Журнал «Вокруг Света» №01 за 1985 год

...На следующий день я оказался в одном из таких мест. Вокруг меня были горы. Правда, цвет их отличался от тех, что я видел до сих пор. Они были желтыми, коричневыми, серыми. Горы из щебня и песка. Вокруг сложнейшая система транспортеров, подъемников, ревут тракторы, подъезжают и отъезжают самосвалы. Зрелище слаженной работы этих десятков мощных механизмов по-своему красиво. Им можно было бы и залюбоваться, если б не мешало сознание, что с ленты вот этих транспортеров бесконечной струей стекают перетертые в щебень и песок жигулевские курганы, краса и слава этих мест. Здоровье этих мест. «Ведь холмы и курганы на левой стороне Волги,— рассказывали мне в облисполкоме,— не только радовали глаз и тревожили воображение. Они еще и создавали у нас микроклимат — определяли направление ветров. Сейчас же там, можно сказать, голая степь. Каким был когда-то Царев курган? Гигантский зеленый конус. С Волги не насмотришься. А что с ним сейчас? Увидите сами»,— сказали мне. И я увидел. Царев курган, сжатый с одной стороны дорогой, с другой — поселком, невысокий, плоский, я бы сказал, какой-то плешивый, неправильной формы холм. Вот все, что осталось от кургана, некогда носившего звучное имя, после промышленных разработок.

За курганом горела на солнце Волга, а дальше, на противоположном берегу, темно-зеленой грядой вставали леса Самарской Луки. Там тоже и горы, и курганы пока почти не тронуты... пока не тронутые... почти...

— Самарской Луке необходим, срочно необходим особый статус национального парка. Срочно! — повторил Парфенов, убирая в стол папку.

По реке всего час пути, даже немного меньше. И из шумного, режущего глаз бесчисленными солнечными бликами окон большого города попадаешь в другой мир.

Увертываясь от веток, норовивших хлестнуть прямо по лицу, мы продираемся с хозяином Зольненского лесничества Сергеем Михайловичем Курушиным вверх, сквозь заросли на склонах оврагов Жигулевского заповедника. Обзор закрыт наглухо густой листвой. Лишь изредка мелькают просветы, а в просветах верхушки тех деревьев, под кронами которых мы только что проходили.

Еще несколько десятков метров, и мы оказываемся на ровной открытой площадке. Земля круто уходит вниз, под ногами глубокое ущелье, заросшее лесом. А дальше земля так же мощно и круто поднимается вверх, и противоположный склон ущелья курчавится густым лесом, прорезанным темно-зелеными грядами сосен. Ущелье ведет взгляд влево, там тоже горы, только зелень их покрыта сизой от дали пеленой. А справа на десятки километров открывается Волга.

— Строго говоря, это не горы,— объясняет мне Сергей Михайлович.— Мы с вами на высоком плато, изрезанном оврагами.

— Но если смотреть с реки, с равнины, они кажутся настоящими горами,— замечаю я.

— Согласен. Жаль, сосен здесь осталось мало, а ведь когда-то большая часть Жигулей была под сосновыми лесами,— рассуждает Курушин.— Уникальное явление — сосны на известняковых горах. Таких мест в Европе мало. Но вот в прошлом веке граф Орлов-Давыдов, владелец этих мест, организовал вырубки сосны...

Пейзаж, открывшийся перед нами, поражал своей величественностью, даже какой-то диковатой красотой. А когда вместо округлых крон дубов, липняков, осинников здесь стеной вставали сосны — можно представить, какое впечатление производили Жигули, окруженные к тому ж славой самого разбойного места на Волге. Во всяком случае, купцам, шедшим с товаром по реке, приходилось собирать все свое мужество перед встречей с Жигулями. Отсюда на легких судах выскакивали разбойники, и тут уж купцам оставалось надеяться только на свои силы да на удачу. Здесь и Степан Разин бывал, и Пугачев залечивал раны. Существует легенда, что из этих мест родом Ермак.

Мы возвращаемся с Курушиным к тому месту, откуда начали восхождение на гору. Сергей Михайлович выкатывает свой мотоцикл на дорогу с асфальтовым покрытием. Асфальт был проложен еще в «дозаповеднические» времена и уже наполовину зарос мхом, потрескался, пропуская сквозь себя травинки; края у него неровные, как бы подточенные, разрушенные травой и кустарником, наступающим с двух сторон на ленточку дороги.

Несколько минут езды — и возникает ощущение равнины, вдоль дороги встают низкорослые осинники и березнячки, по обочинам синеют россыпи цикория.

— Собственно, в этом тоже своеобразие нашей природы,— говорил мне на следующий день заместитель директора Жигулевского заповедника Константин Андреевич Кудинов.— Здесь редкое сочетание самых различных ландшафтов,— он кивнул на окно, за которым виднелась Бахилова поляна.

Место, где расположилась центральная усадьба заповедника, полностью отвечало его названию. Это действительно огромная поляна, как бы вытекающая из ущелья расширяющимся к Волге клином. На ее просторах разбросаны пышные кроны лип и дубов.

— Мы с вами на границе лесостепной зоны и степной,— пояснял Константин Андреевич.— А если взять склоны оврагов северной части Жигулей, то там мы имеем растительность таежную, а в некоторых местах вообще тундровую. В южной же части Жигулей тоже растительность лесостепной и степной зоны...