Журнал «Вокруг Света» №02 за 1967 год

— Как вы смели, поручик! Кто вам позволил взрывать снаряды? Надо же иметь башку на плечах! Салют в честь большевиков? Это же идиотизм, поручик! Вы предупредили красных своим салютом! Я вас расс...— Каппель не договорил.

Из соснового борка появился бронепоезд. Он шел тихо, неуверенно, как бы на ощупь.

— Вот противник, достойный вашего азарта. Сокрушайте его как вам угодно.

Полковник, окруженный связными, помчался к станции Свияжск...

В штаб Пятой армии поступали тревожные донесения:

— Бронепоезд сожжен каппелевцами под Тюрлемой... Офицерские батальоны штурмуют Романовский мост... Савинков захватил Красную горку...

Со всех сторон станцию Свияжск осаждал опытный противник. Силы каппелевских батальонов превышали силы коммунистов в двенадцать раз. Казалось, не было никаких шансов отбросить Каппеля, прорваться и выйти из пылающего смертного круга. В ночной темноте вскипали огненные фонтаны, скрежетали гранатные осколки, повизгивали пули. Воняло гарью, кровью, расплавленным металлом...

Каппель нервно ходил по речному обрыву, тиская в руках бесполезный бинокль. В предрассветной мгле едва угадывались горбатые фермы моста. Что там сейчас происходит? Военный опыт подсказывал полковнику, что он уже утратил преимущество внезапного удара. Романовский мост он думал взять в три часа ночи, теперь — половина пятого. Каждая минута приближала рассвет и отдаляла Каппеля от цели.

Из зыбкой полумглы вынырнул всадник. По удрученному виду связного Каппель понял — мост по-прежнему в руках красных, но все же спросил:

— Мост взяли?

Ничтожная географическая точка — Романовский мост — выросла до исключительной величины. В ней как в фокусе пересеклись для Каппеля военные, политические, личные интересы. Мост был главным козырем в затеянной операции: Каппель поставил ва-банк не только судьбу Казани и белой армии, но и свой военный авторитет, свои надежды на стремительное движение к Москве.

— Это же мой Аркольский мост, — бормотал он, шагая по речному обрыву. — Мой, мой Аркольский мост!

Из глубины памяти всплыло ослепляющее видение: Наполеон с растрепанными волосами, с разорванным знаменем в руках штурмует Аркольский мост...

— Отправляйтесь снова и привезите хорошие вести, — бросил Каппель связному.

Каппель присел на обгорелый пень. Поднял бинокль — серая мгла и черный дым закрывали Волгу и Левобережье. Где-то там, за луговыми рощами, действует Савинков. Оттуда не доносится шум боя: значит — все. Значит — победа! И вдруг новая тревожная мысль овладела полковником: «Выше Романовского моста стоит красная флотилия. Она молчит. Почему? И долго ли она будет молчать? Может, красные не догадываются, что я потерял все свое преимущество? Господи, помоги мне!»

Наступило седое утро 29 августа.

Могучий металлический звук широко, властно и как-то торжественно раскатился по Волге. И сразу наступило мгновение угрожающего покоя: Каппель слышал лишь шелест волжской воды под обрывом. Он вскочил с пенька, кинул бинокль к глазам. «Стреляет морское орудие. Красная флотилия вступает в дело!..»

Эхо еще скользило по воде, и, как бы настигая его, раздался короткий ошеломляющий рык. Рассветающее небо, Волга, мост пронзительно вспыхнули и погасли.

Залп миноносцев красной флотилии накрыл офицерские части, штурмующие предмостные укрепления. Плавучий форт «Сережа» шрапнелью косил каппелевцев: их черные ряды отхлынули за волжские обрывы.

Форт «Сережа», буксиры «Ваня» и «Добрый» высадили на правый берег десант. Балтийские моряки и волжские матросы бросились в штыковую атаку. Душою атаки был Маркин — комиссар флотилии обладал удивительным чутьем угадывать слабости врага. Он почувствовал — офицеры залегли за обрывом. Обойти их с обеих сторон обрыва, закидать гранатами, погнать к Волге — вот что необходимо сейчас, в эту минуту. Там, на берегу, офицеров встретят шрапнелью... Матросы говорили о Маркине — он появляется в самых опасных местах в самый нужный момент. И Маркин появился на обрыве — тяжелый, стремительный, страшный, великолепный в своем гневе. Связка гранат, описав кривую, рухнула в гущу залегших офицеров...

Можно назвать это случайностью, можно объяснить происшедшее тактической ошибкой Каппеля, или преждевременной его успокоенностью, или другими такими же резонными причинами, но ход событий был изменен.

Ночное сражение под Свияжском показало не только мужество и не только духовную стойкость коммунистов. Это была победа дисциплины над стихийностью, классового сознания над мелкобуржуазными страстями, воинского долга над страхом и трусостью. Бойцы революции поняли, как они могут сражаться и побеждать.

5

В молочном тумане — зыбком и скользком — влажно стучали копыта, позвякивали стремена. Сивые полосы тумана ползли между дубами, пузырились над кустарниками. Азин поеживался под набухшей от сырости буркой. С каждой ее волосинки стекали капли, к рукам липли жухлые листья, запах гниющих желудей щекотал ноздри. Роща была и таинственной и угрожающей: чудились притаившиеся враги, мочажины казались бездонными ямами, лощинки — обрывистыми логами.

— Мы не заблудились? — спросил Азин.