Я шла вслед за Куимико по узенькой тропинке, петлявшей между кустов и деревьев по поросшей травой болотистой почве. Когда заросли немного поредели, мой проводник остановился, присел на корточки и принялся тоненько посвистывать, слегка ударяя пальцем по щеке: «Щьи... щьи... щьи... щьи...» Потом замолк, прислушался и опять засвистел. После четвертой «трели» откуда-то — мое цивилизованное ухо даже приблизительно не смогло определить направление — послышалось ответное «щьи... щьи... щьи...». Но Куимико сумел это сделать, ибо в то же мгновение прыгнул в сторону, словно настоящая гигантская лягушка, и, подняв фонтан грязи, приземлился на четвереньки посреди редкой травы в добрых двух ярдах от тропинки. Одним молниеносным движением он сорвал лист с ближайшего куста, свернул его кулечком, что-то зачерпнул им в грязи и уже завязывал верхний конец стебельком травы. Начало было положено. Не прошло и получаса, как у меня в сумке набралось уже три десятка таких же кулечков с кокоа. В этой необычной охоте больше всего меня поразило то, как безошибочно определяют индейцы не только направление, откуда раздается посвистывание лягушек, но и расстояние до них. Если добыча находится слишком далеко, чтобы сразу схватить ее, ловец осторожно приближается к кокоа и только после этого совершает внезапный прыжок».