Журнал «Вокруг Света» №02 за 1991 год

— Этот Коломбо немало плавал по морям и преуспел в составлении карт. Как я понял из полученных мною донесений, Коломбо вбил себе в голову, что Индии можно достичь, плывя на запад, и обратился за советом к Тосканелли. Так уж вышло, что мечты лигурийца совпали с выкладками флорентийского математика. И Тосканелли снабдил лигурийца картой, гордый тем, что открытия можно делать не выходя из кабинета, нисколько не задумываясь, сколько бед могут принести они в реальной жизни.

С этой картой Коломбо отправился к королю Португалии. Имя и слава Тосканелли открыли ему двери королевского дворца. Король Жуан, покровительствующий мореплавателям, так как они принесли ему несметные богатства, создал комиссию из людей, которым доверял. К счастью, как и все комиссии, эта тоже не спешила с выводами. И мои агенты, державшие меня в курсе событий, успели в точности выполнить данные им указания. Мы подкупили двух членов комиссии. Третьего, еврея, подкупить не удалось. Может, этот Коломбо тоже еврей. Не знаю. Во всяком случае, двумя голосами против одного предложение Коломбо отвергли, карту и письмо Тосканелли предали забвению.

Но недавно мне сообщили из Испании, что этот молодчик объявился вновь, изменил свою фамилию на испанский манер и теперь называет себя Колон. Теперь он пытается добиться своего у владык Испании. Пока его успехи весьма ничтожны, потому что война с маврами отнимает время и деньги их величеств. Но едва падет Гранада, Колон получит свой шанс. Многие влиятельные сановники с ним заодно, и Испания, возможно, предпримет попытку обогатиться за счет заморских владений, как поступила ранее Португалия.

Дож замолчал, а Саразин все не мог взять в толк, к чему тот клонит.

— Ну и что? Какое нам дело до обогащения Испании?

— То ли ты меня не понял, то ли уже забыл, с чего я начал. Коломбо предлагает открыть западный путь в Индию. Если ему это удастся, что станет с богатством и могуществом Венеции, созданными и сохраняемыми нашей монополией за счет торговли с Востоком, которая идет через наши рынки?

Саразина аж передернуло.

— Помилуй нас, Боже! — воскликнул он.

Барбариго встал.

— Ситуация тебе, стало быть, ясна. Каким будет наше решение? Взятки на этот раз не помогут.

Глаза Саразина сузились.

— Есть простое решение. Люди, слава Богу, смертны. В подобных случаях цель оправдывает средства.

Однако дож покачал головой.

— Все не так просто. Иначе бы я не стал колебаться. Человек этот — пустое место. Важны карта и письмо. Не попав к нам, они будут висеть над нами постоянной угрозой, в руках Коломбо или кого-либо еще. Венеция будет в опасности, пока мы не заполучим их. В Португалии я попробовал разделаться с ним. Мои агенты устроили засаду, но Коломбо сумел отразить первые удары, а потом к нему подоспела поддержка. После этого он передал документы на хранение канцлеру. Я полагал, там они и остались, когда комиссия отвергла его предложение. Но каким-то образом Коломбо вновь заполучил их. И едва ли мы сможем отнять их у него насильно.

 

Саразин задумался.

— Вынесем вопрос на Большой Совет, — наконец изрек он.

— Если я бессилен, то чем поможет Большой Совет?

— Республика может купить Коломбо. У каждого человека есть цена.

— Предпринималось и такое. Коломбо выгнал моего человека. Этого и следовало ожидать. Если у тебя есть возможность открыть империю, этим можно поступиться, лишь получив империю взамен. Так что этот мерзавец знает себе цену.

— Ну, тогда я сдаюсь. Больше мне нечего предложить.

— Мне, к сожалению, тоже. Однако мы должны найти выход и растоптать этого авантюриста. Подумай над этим. А пока... — дож приложил палец к губам. — Никому ни слова!

Глава 6. Ла Хитанилья

Театр, основанный Анджело Рудзанте в Сала дель Ковальо, процветал. Растущая популярность постепенно привела к тому, что чернь, поначалу заполнявшая театр, все более уступала место аристократии, и скоро уже днем на скамьях восседал цвет общества Венеции.

Верным поклонником театра стал и дон Рамон де Агидар, граф Арияс, посол Кастилии и Арагона в Венецианской республике. Пренебрегая мнением окружающих, гордый кастилец, презиравший всех, кроме испанцев, в отличие от Саразина ходил в театр открыто, не делал секрета из того, что Ла Хитанилья все более притягивала его к себе. После завершения ее выступления он обычно уходил, и кое-кто стал поговаривать, что дона Рамона влекла в театр возможность услышать родные испанские песни, но не сама певица. По правде говоря, у дона Рамона не было музыкального слуха, в красоте же он разбирался и мог представить себе, какое блаженство сулят жаркие очи Ла Хитанильи.

Пользуясь своим положением, он добился у Рудзанте права видеться с певицей между выступлениями, но был принят сдержанно и холодно.

Неправильно истолковав скованность Ла Хитанильи, дон Рамон воскликнул: «Дитя, забудьте о переполняющем вас почтении ко мне».

— А почему оно должно переполнять меня? — сухо спросила певица. — Вы — известный идальго, я это понимаю. Но вы же не Бог, а я чту только его.