Журнал «Вокруг Света» №02 за 2007 год

По лабиринту уже не пройдешь, его давно завалило камнями, можно лишь протиснуться в самый вход, увидеть углубления в стене, служившие для захоронения мумий, и большую глыбу, вытесанную в форме стола: здесь совершались жертвоприношения. Говорят, что Кенко был еще и медицинским центром инкской империи. А кроме того, здесь жили девственницы, посвященные государством Солнцу (основная их масса, впрочем, проживала в столичном Акльяуаси, Доме Дев). Их время от времени навещал Верховный Инка. Надо полагать, для душеспасительных бесед.

Бросок еще на несколько километров вперед — и перед нами остатки Пука-Пукары, «красной крепости». Она составляла часть оборонительной системы Куско. С одной из ее высоких башен, в случае опасности, передавались сигналы тревоги в Саксауман. В свою очередь, в Пука-Пукаре получали этот сигнал из Тамбомачая, расположенного еще на несколько километров к северо-востоку. Такая вот была продуманная система фортификаций и коммуникаций.

Тамбомачай был не только укреплением, но и «местом отдыха» — так и переводится его название. Здешний храм был посвящен Воде: и по сей день тут бьют источники кристально чистой влаги, которую инки считали священной. Совершив в них омовение, можно было навсегда остаться молодым. Сейчас, увы, источники не столь полноводны, как пять веков назад, поэтому купание в Тамбомачае запрещено. Специальный человек сидит на горке неподалеку от источника и наблюдает, чтобы запрет не нарушался. Едва только я зачерпнул в пригоршню живой воды, раздался свисток. Но ополоснуть лицо я все-таки успел. Посмотрим теперь, даст ли это желанный результат.

Леонид Велехов Фото Виктора Грицюка

Реституция: искусство, освобожденное из плена

Вот уже больше 15 лет, то разгораясь, то затухая, идут дебаты о судьбе «трофейного искусства», вывезенного в годы Второй мировой на территорию СССР из Германии. Директор Музея изобразительных искусств имени Пушкина в Москве Ирина Антонова заявляет: «Мы никому ничего не должны», бывший председатель Комитета по культуре Госдумы Николай Губенко предлагал менять немецкие картины на украденные гитлеровцами русские, а руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой осторожно выступает за возврат некоторых коллекций «трофейного искусства» по закону о «перемещенных культурных ценностях». Слово «реституция» (так именуется возврат имущества законному собственнику) прочно вошло в лексикон скандальных публикаций российской прессы. Но что такое реституция в мировой практике, когда возникло это понятие и как в разные эпохи относились к «военнопленному искусству», российскому читателю практически неизвестно.

Традиция отбирать художественные шедевры у побежденного врага возникла в древнейшие времена. Более того, этот акт считался одним из важнейших символов победы. В основе традиции лежит обычай захватывать статуи чужих богов и ставить в своих храмах, «подчиняя» их своим как более сильным и удачливым. Римляне разработали даже специальный ритуал «триумфа», в ходе которого пленные сами вносили своих «кумиров» в Вечный город и повергали их к стопам Юпитера Капитолийского и Юноны. Тот же суровый народ первым осознал и материальную, а не только духовную и моральную ценность «военнопленного искусства». Возник настоящий артрынок, на котором какой-нибудь полководец мог выручить больше денег за пару статуй Праксителя, чем за толпу греческих рабов. Грабеж на государственном уровне дополнился и частным мародерством в понятных целях наживы.

С юридической точки зрения и то, и другое было просто способом получения законной добычи. Единственным правом, регулировавшим взаимоотношения собственников художественных произведений в момент военного конфликта, оставалось право победителя.

Рельеф триумфальной арки Тита с изображением трофеев из иерусалимского храма, захваченных в 70 году н. э.

Закон выживания: трофеи не «горят»