Журнал «Вокруг Света» №02 за 2010 год (2833)

Рынок перетекал в церковь Святого Фомы почти незаметно. Торговые точки располагались даже на ведущих к храму крутых ступенях — таких же, какие ведут на древние пирамиды. Ступеней было ровно 20 — священное для майя число. На них торговали цветами, свечами и помом. Так же как перед пирамидами, перед лестницей был установлен алтарь — круглый плоский камень, с которого клубами поднимался дым от тлеющего пома. Вместе с дымом к небу поднимались разнообразные просьбы местных жителей. Прямо перед входом нарядно одетый мужчина размахивал жестяной банкой, из которой тоже валил дым.

Сквозь толпу к нам протиснулся бойкий парень в оранжевом жилете, какие носят дорожные строители. «Виктор, официальный местный гид, — представился он и указал на мужчину с жестяной банкой. — Это ахких, майянский жрец, он мой дядя. Не хотите ли зайти в церковь, где была найдена индейская библия «Пополь-Вух»?»  Внутри церковь была похожа на ангар с двумя рядами скамеек. В проходе между скамейками лежали плиты, под которыми покоились священные предки майя. Окруженный людьми ахких жег над плитами пом и свечи, лил водку и мед, сыпал лепестки цветов. Ничуть не смущаясь христианским антуражем и взглядами зевак, он выступал посредником между майя и их древними предками.

Испанские миссионеры специально построили церковь на месте языческого капища, рассудив, что так индейцев будет проще «заманить» на проповедь. В целом так и вышло, но сами проповеди католических монахов часто давали неожиданный и даже противоположный ожидаемому результат. Например, эпизод распятия Христа майя, которые ко времени конкисты уже фактически не приносили в жертву людей, восприняли буквально и стали распинать младенцев во славу Господа. Миссионерам все время приходилось бороться с последствиями собственных нововведений. Так, для организации прихожан в Новом Свете была введена испанская система религиозных братств, но очень скоро  епископы в ужасе писали на родину, что братства стали рассадниками «идолопоклонничества и прочих свойственных индейцам грехов», и просили их упразднить.

Заседание братства святого Иеронима в Чичикастенанго свидетельствовало о том, что образования эти упразднить не удалось. Они прекрасно вписались в майянскую систему организации общества и превратились в замаскированные органы местного самоуправления. На заседание нас привел тот же ахких, который действительно оказался дядей Виктора, а также членом братства. Братья-жрецы заседали у него дома. В комнате, освещаемой только светом из входной двери, нещадно жгли пом, отчего щипало в глазах и горле. Человек двадцать в одинаковых, расшитых цветами, черных жилетах сидели вдоль стен на узких лавках. В руках они держали серебряные жезлы, увенчанные изображением Солнца — майянским символом власти. Это были так называемые отцы местной общины.

Обсуждение общинных дел, целиком проходившее на языке киче, завершалось раздачей всем присутствующим священного напитка. Нам тоже протянули по калебасу, доверху наполненному атолем. Мне хотелось бы сказать «ароматным и вкусным атолем», но это противоречило бы истине. Напиток из вываренных в воде кукурузных зерен без намека на соль или сахар может показаться душистым только человеку, влюбленному в кукурузу. Потом точно так же передавали еще один священный напиток майя, не в пример более приятный на вкус — какао.

На этом заседание закончилось, и отцы стали выходить. На прощание они преклоняли одно колено перед хозяйками дома — жрицами. Подняться с колена получалось с первого раза не у всех. Некоторые уважаемые жрецы были изрядно пьяны, поскольку атоль и какао они втихаря чередовали с принесенной под полой «огненной водой». Это вполне соответствовало древней традиции. Испанский епископ Диего де Ланда, описывая в ХVI веке обычаи майя, отмечал: «Их жрецы всегда были первыми в увеселениях и выпивке».

В день собрания братство обеспечивало увеселения для всей деревни. На улице был сооружен помост, где приглашенные музыканты играли на длинном деревянном ксилофоне — маримбе. Тут же отпускали водку «Кетцальтека особая», в народе прозванную «индианочкой». Мерзавчик «индианочки» стоил на наши деньги шесть рублей, с тарой — восемь. Непьющие в большинстве своем женщины сидели на тротуаре. Под мелодически малоразличимые композиции на маримбе индейские мужчины танцевали друг с другом. Вечером на месте маримбы можно было наблюдать неясные силуэты их недвижимых тел. Над некоторыми всю ночь бдели жены.