Журнал «Вокруг Света» №03 за 1962 год

Какие-то течения и водовороты швыряли его, как морские волны крохотную шлюпку... Он кружился на городами, с разгона пролетел над Парижем, стараясь не зацепиться за какую-то колокольню. Он был уверен, что это колокольня, ибо слышал громкий звон.

— Эй! Верблюды! Смотри! Верблюды!

Откуда могут быть верблюды в Париже? В Париже наверняка не может быть верблюдов...

— Смотри, там верблюды, — повторяет Халид над его ухом.

Фистуа с трудом открывает глаза. Халид тормошит его и кричит как одержимый:

— Верблюды! Смотри! Верблюды!

— Это мираж, — шевелит пересохшими губами Фистуа.

— Нет! Настоящие верблюды! Сейчас увидите. Халид схватил автомат и выпустил очередь. Верблюды остановились. Можно различить силуэты всадников.

— Иностранный легион, — говорит Халид.

Фистуа пытается подняться, но не может встать даже на колени. Верблюды важно колышутся, как и подобает кораблям песчаного моря. От колонны отделяются семеро всадников. Они все ближе. Фистуа уже слышит их речь.

Они совсем близко.

— Откуда вы? — спрашивает один из них.

— Из Парижа, — отвечает Фистуа, — я убежал из Парижа, я не отдал честь маршалу... Воды...

* * *

Когда к Фистуа вернулось сознание, он увидел над собой белую крышу палатки.

— О, лейтенант открыл глаза! — дружески произносит санитар.

— Очень хорошо! — обрадовался врач, подойдя к его кровати. — Как мы себя чувствуем?

— Сносно, — буркнул Фистуа, — а где я имею честь находиться?

— Одиннадцатый полк Иностранного легиона принимает вас в своем лазарете. Майор Жардье хочет как можно скорее поговорить с вами. Кроме того, сегодня мы покидаем лагерь и отправляемся к границе. Вы сможете ехать на верблюде?

— Трудно сказать. Можно мне попробовать встать, походить?

— Минутку...

После осмотра Фистуа прогулялся по палатке, вглядываясь в лица больных.

— Капитан, — обратился он к врачу, — скажите, где араб, с которым меня нашли?

— Ничего не знаю ни о каком арабе. В лазарет привезли вас одного. Сейчас я прикажу принести ваш мундир.

Фистуа присел на кровать. Сквозь откинутое полотнище в палатку заглядывало солнце. Желтый луч скользнул по полу и коснулся ноги Фистуа. Внезапно луч исчез: у входа стоял капрал с мундиром.

— Вам что-нибудь известно об арабе, с которым меня нашли? — повторил Фистуа вопрос.

— Ах да, был какой-то араб. Его взял на свое попечение сержант Реринг. Вас ждет верблюд, господин лейтенант. Поторопитесь, мы уже все свернули, кроме лазарета.

Они вышли из палатки.

— Вот и сержант Реринг. Тот, с рыжей бородой. Позвать его?

— Подойдем к нему.

Сержант приветствовал лейтенанта.

— Сержант, где араб, который был со мною?

— Араб? — сержант сощурил глаза, будто припоминая. — Ах, вы и есть, если можно так выразиться, наша вчерашняя находка? О, араб останется здесь.

— Он не едет с нами?

— Нет, мы оставили его на том бархане, — немец показал рукой. — Он был опознан одним из наших людей как член повстанческой банды. К тому же он был вооружен. Специальным распоряжением носить оружие в этом районе запрещено под страхом смерти. Приговор приведен в исполнение в три часа.

— Что?! Он расстрелян?! — Фистуа схватил сержанта за руку, посмотрел на него так, что немец сделал шаг назад.

— Д-да, господин лейтенант. У него нашли оружие.

— Это был мой автомат.

— Не имеет значения. Араб не смеет носить никакого огнестрельного оружия.

— Идемте к верблюдам, лейтенант, — начал капрал, — вы сядете на верблюда одного из наших парней. Он умер в пути от дизентерии... Не очень-то красивая смерть для солдата, но лучше такая, чем никакая, как говаривал капитан Лебб... Ах, я и забыл, что вы не знаете капитана Лебба.

— Заткни пасть! — закричал вдруг Фистуа.

Ругань принесла ему заметное облегчение. Он кричал, чтобы заглушить зазвучавший в нем голос отчаяния. Как будто так он мог отвратить то, что произошло несколько часов назад.

Идя к верблюду, Фистуа, не отрываясь, смотрел на обычный песчаный холм, неприметный, ничем не отличающийся от других барханов Сахары. Смотрел и думал, что барханы странствуют, что и этот переместится когда-нибудь и откроет солнцу скелет неизвестного человека, о котором столько мог бы рассказать он, Луи Фистуа, уезжающий отсюда на верблюде солдата, умершего от дизентерии.

Марек Антони Василевский Перевод М. Черненко

Рисунок Г. Филипповского

Нет предела могуществу человека

Эта моя беседа — заключительная. В предыдущих беседах шла речь о всемирно-исторических последствиях начала космической эры. Открыли ее подвиги советской науки. Судьбы земного шара, судьбы людей — вот что интересовало нас в этих беседах. Мы совершили вместе с нашими читателями захватывающее восхождение. С достигнутой уже вершины просматривается горизонт, уходящий дальше самых далеких краев, до которых проникал взор человека.

Новый горизонт!