Журнал «Вокруг Света» №03 за 1990 год

На экране шли кадры, снятые стационарными камерами: Снорг, несущий Пекки, и Тиб, идущая рядом.

Снорг присвистнул:

— Оперативная группа — это несколько сот дьявольски крепких специалистов, натренированные глыбы мышц...

Пекки оторвал взгляд от экрана.

— Думаю, у нас нет ни малейшего шанса,— сказал он,— но я благодарен тебе за то, что смог это увидеть...— он показал глазами на окно.— Я уже потерял счет времени, стоя в этих проводах... Укол ко сну... Укол пробуждающий... И так без конца.

Тиб тоже без слов глядела в окно с той минуты, как они выехали из зала транспорта.

— К счастью, напротив меня стоял малый такого же роста и мы могли переговариваться,— продолжал Пекки,— этот малый разговаривал и с Тиб, чтобы она не забыла то, чему научилась... Я ведь не мог с ней общаться — она не видела моего рта и, стало быть, ничего не разбирала. И знаешь, она стала сообразительней... во всяком случае, так говорил тот малый.

Снорг подвел грузовик к экскаватору. Пекки внимательно смотрел, как мощный грейфер набирает обломки руин, которые когда-то были зданием.

— Здесь когда-то жили люди? — спросил он.

Снорг кивнул.

Очередная порция бетонных обломков оказалась в кузове грузовика.

— Значит, так жили люди до войны...— сказал он.— Наверное, они чувствовали себя одинокими в таких разрозненных строениях.

Машина была загружена, и Снорг развернул ее.

— Возвращаемся? — обеспокоенно спросил Пекки.

Снорг кивнул.

— У меня есть план,— сказал он.

Машина шла с максимальной скоростью.

— Тиб, возьми маску себе и Пекки,— сказал Снорг, кивком показывая на ящичек. Однако она не шевельнулась: Снорг говорил, глядя вперед, и Тиб не видела, как шевелятся его губы. Он повторил еще раз, повернувшись к ней лицом. Тиб вынула маски и комбинезоны, оделась сама и одела Пекки. Она сделала это быстро и четко, с неожиданной сноровкой. Снорг тоже надел маску.

Они приближались к холму, на котором стоял одинокий сохранившийся дом. Снорг остановил грузовик, и подъемник опустил их на грунт. Счетчик в руках Снорга трещал. Тиб несла Пекки на руках, как ребенка. На всех была защитная одежда из прозрачного пластика. Пекки был слишком маленький, и Тиб завернула его в свисающие полосы материала. Они должны были пройти расстояние намного больше, чем то, что проходили когда-либо в жизни. К тому же идти предстояло по щиколотку в пыли. Некоторое время они неподвижно смотрели на уменьшающийся контур грузовика, который удалялся, управляемый автоматом. Наконец машина исчезла за горизонтом. Они пошли. Шли медленно, увязая в сыпучей пыли. Путь был долог, но, залитые потом, они все же добрались до развалившегося забора. Тиб устала чуть меньше — ее мышцы, получавшие электрическую стимуляцию, были в хорошем состоянии.

Они осмотрелись. Сохранились калитка и солидные деревянные двери, ведущие в дом. Снорг по-прежнему надеялся, что им удастся уйти от погони, хотя Пекки считал, что выход из грузовика был принципиальной ошибкой. Он утверждал, что нужно было гнать как можно дальше от города и оперативной группы. Может быть, от погони отказались бы, если бы им удалось отъехать очень далеко. Но Снорг не мог решиться совсем порвать связи с городом и принял другой план. Даже теперь он чувствовал себя одиноким.

Они не стали снимать защитную одежду, потому что везде было полно пыли и ее нельзя было убрать. Тиб села и посмотрела на Снорга.

— Я верила, что ты вейнешься за мной...— проговорила она медленно.

Он неуверенно улыбнулся ей.

— Это был сон... во сне меня увезли из Комнаты... Столько света... и чужие вокруг... Потом они поставили меня там, рядом с Пекки... Хорошо, что ты снова есть...— говорила она, все время глядя на его губы.

— Кто не может говорить, тому больше всех хочется,— жестоко прервал ее Пекки.— Сейчас наверняка скажет об уколах... Действительно сбоку высовывался шприц с иглой. Бац! — и спишь... Бац! — и возвращается действительность... Словно выключатель какой-то. И только эти тележки, которые ежедневно проезжали мимо... Трехъярусные тележки... Их всегда тянули одни и те же люди в одинаковых серых халатах. И всегда на этих те лежках кого-то везли... вывозили... Редко кто возвращался... всегда в бинтах... снизу мало что видно. Это был всегда один из нас. Разговаривать было трудно, каждый второй в ряду спал, а кричать тоже нельзя, сразу же укол... Но мы все равно переговаривались... по цепочке... таким голосом, чтобы можно было услышать, но чтобы сбоку не появился шприц... Хуже всего, если в ряду попадался глухой... Потом эти, в серых халатах, снимали с них бинты... И у них не было рук... ног...или еще чего-нибудь... Хуже всего, когда тележка останавливалась перед тобой... Мы думали, что она останавливается... Нет, эти, в серых халатах, не были садистами... Но у тележек были такие маленькие колесики... Они старались проводить тележки ровно... Ведь они знали, что мы чувствуем... Но иногда колесико застревало, и тележка останавливалась... А я не хотел, чтобы меня в случае чего привезли назад... У меня ведь и так почти ничего нет...