Журнал «Вокруг Света» №04 за 1962 год

— Ерунда, — оборвал его Тиль. — Киви-Киви ежегодно в период дождей меняет русло. Только поэтому я и нашел эти россыпи. Ну вот, я и разболтался. Лучше думайте об экспедиции. Да запомните, что без меня вам ничего не найти, а потому вам придется заботиться о моем драгоценном здоровье.

Когда он ушел, Барклей, чертыхаясь, сказал:

— Подождем, пока будем на месте. И если он не вернется из первобытных лесов, разве не мы окажемся первооткрывателями алмазных россыпей?

На том достойные компаньоны и порешили.

Вечером в баре отеля «Рояль» к столу Брюггенсен а подошел скромно одетый человек и попросил разрешения присесть.

— Жан Янзен, геолог, — представился он. — Вот мои рекомендации. Я добился большой стипендии и приехал в Африку, чтоб разобраться в некоторых геологических спорах и написать потом докторскую диссертацию.

— Очень приятно.— Тиль озадаченно посмотрел на длинное рекомендательное письмо ректора Лувенского университета. — Всю жизнь преклонялся перед наукой. Но чем могу вам помочь, не знаю. Могу я предложить вам выпить?

Кандидат смущенно посмотрел на пузатую бутылку в ведерке со льдом.

— Позвольте рассказать вам о своих планах. Вы, конечно, знаете, что Африка — это хорошо сохранившийся, почти не изменившийся остаток Гондваны...

— Гондваны? Не слыхал.

— Разрешите, я объясню, — смутился молодой геолог. — Гондвана — название древнейшего континента, существовавшего, по мнению многих геологов, в южном полушарии в течение палеозойской эры. Этот гигантский континент охватывал современную Африку с Мадагаскаром, Австралию, а также Индостан, Бразилию и часть Атлантического и Индийского океанов. Было это тысячу миллионов лет назад...

— Гром и молния! Тысячу миллионов лет назад уже была земля и по ней текла река Конго?! Вы не ошибаетесь?

— Возможно, водораздел Конго еще древней, — продолжал геолог. — Но я не люблю преувеличений. К сожалению, колониальное управление не интересуется строением Земли. Что мы знаем о древнейших породах? Все заросло и заброшено. И что я здесь найду — неизвестно. А вот вы, господин Брюггенсен, действительно напали на геологическую редкость!

— О чем вы? — насторожился Тиль.

— Позвольте объяснить. В древнейшие времена — тогда, когда происходило образование Гондваны, возникли темные каменные породы: например, габбро. Главную роль играли при этом оливины, названные так потому, что они черно-зеленые, как спелые маслины. А особой формой их был кимберлит...

— Это как-то связано с Кимберли? — перебил фламандец.

— Конечно! Кимберлит — основная, материнская порода южноафриканских алмазов.

— Гарсон, счет! — закричал Тиль и встал. — Эх, молодой человек, призвав на помощь науку, пытаетесь выведать, где я открыл кимберлит! Передайте своим хозяевам, что Тиль скрытен, как дважды запаянный гроб. Рассказываете про Гондвану, а сами хотите выведать, где я наткнулся на кимберлит. Нигде, господин, нигде! В первый раз слышу и о Гондване и о кимберлите!

Тиль быстро пошел к выходу, но, не дойдя до двери, вернулся.

— Возможно, я не прав, Жан Янзен, — пробурчал он. — И я охотно помог бы честному человеку найти этот проклятый кимберлит. Считайте себя с этой минуты моим личным геологом и поезжайте со мной. Не пожалеете... Но если вы меня обманули, лучше не подписывайте контракта... На земле Гондваны громадные крокодилы, и мы едем туда.

Ложась спать, Тиль спросил Баантумичо:

— Что скажешь об этом молодом человеке, не умеющем пить шампанское?

— Хорошая душа в глазах, никакой силы в руках.

Еще один настоящий друг

Довольный прогулкой, Тиль возвращался домой. На веранде бунгало стоял встревоженный мичолунги и кричал Тилю:

— Господин, господин, здесь госпожа Эльза Вандермолен! Она все плачет, плачет...

Эльза Вандермолен была женой его лучшего друга — Гендрика, возделывающего маниоку неподалеку от Манолы. Везло ему больше, чем Тилю. И когда последний разорился, Гендрик предложил Брюггенсену пять тысяч бельга — все свои деньги, хотя у него на руках было четверо детей и жена.

— Эльза! Веселая и храбрая Эльза! — Тиль взбежал по лестнице и, войдя в затемненную комнату, сначала ничего не мог разобрать.

— Тиль, наконец-то!.. Гендрик, прежде чем навеки закрыл глаза, сказал: «Иди к Тилю». И вот я пришла...

— Эльза... — Только теперь Тиль разглядел черное платье и залитое слезами худенькое лицо. — Эльза, успокойся...

— У меня ничего нет,— устало произнесла Эльза. — Гендрик умер. Продала все и заплатила в пансион за детей. Хватило только на год. Как жить дальше?

Тиля поразила смерть друга: «Умер Гендрик, который голыми руками мог с корнем вырывать масличные пальмы... Проклятая болезнь!.. Как часто я завидовал приветливому дому Гендрика, где с утра до вечера звенел детский смех!»

— Дай мне работу, чтоб малышам не пришлось просить милостыню.

Я проработала четыре дня у кабатчика Хаттерса и вот услышала о тебе...

— Ты что, с ума сошла? Не знаешь разве, что за мерзкий кабак у Хаттерса! — разозлился Тиль.

— Знаю, но когда надо заботиться о четверых детях, да еще в Леокине, приходится прятать гордость в карман.