Журнал «Вокруг Света» №05 за 1962 год

Никогда бы не подумал, что в одном поселке может быть столько досужих специалистов по центровке вала и установке стационарных двигателей. Говорят, что Эрик Бишоп, доведенный болельщиками до отчаяния, повесит над верфью, где сооружался его знаменитый плот, плакат: «Не тратьте время, пытаясь убедить нас, что мы сумасшедшие. Мы сами это знаем». Мне хотелось вывесить табличку с другим воплем: «Не покупайте стационарных моторов!»

Великий Чаун

Чаунская губа похожа на зазубрину, выбитую в широком клине Чукотского полуострова. С востока губу обрезают скалы Шелагского мыса, на западе отделяет ее от моря приплюснутый блин острова Айон. Названия эти знакомы еще со студенческих лет по книгам о полярных путешествиях. Хмурые берега Чаунской губы видели гибель первого из дежневских кочей и смерть Никиты Шалаурова, собачьи упряжки Биллингса и Врангеля, зимовавшую здесь шхуну Амундсена.

С юга к губе примыкает Чаунская долина. Она прорезана реками, забита мерзлотными холмами, озерами, кочками и пологими глыбами увалов. Чаунская долина — это заполярный рай для птиц, оленей и комаров. На линию морского побережья редкими четками нанизаны землянки охотников и рыбаков.

Наша лодка называется ласково и просто — «Чукчанка». Когда во всем поселке не спали только шоферы да крановщики, когда болельщики, обдумав на сон грядущий утренние остроты по нашему адресу, уткнулись в подушки, мы наконец-то взяли курс на юг. Любопытные от безделья, обожравшиеся чайки кружили над нами.

Я с удовольствием наблюдаю за Стариком. Старик — бывалый морской волк, вот кто он такой. Тельняшка выглядывает из-под полушубка, меж колен стоит готовая отразить нападение любого агрессора винтовка. Старик ведет лодку, Старик «озирает» в бинокль пейзажи, при помощи мокрого пальца Старик делает прогнозы погоды и ветров на ближайшее полугодие. Для полноты мироощущения ему явно не хватает лоции, секстанта и черных пиратских парусов на горизонте. Желтое чукотское солнце с благодушной иронией смотрит на нас, на западе светлыми миражами белеют льды. От нечего делать я копаюсь в мешках со снаряжением, шью парус (мачту мы прихватили с собой) и, чертыхнувшись по адресу сдавших окопы журналистов, заполняю дневник. Для потомков.

Гоняем чаи.  Чукчи-зверобои обычно оборудуют на своих вельботах закрытое от ветра место для примуса. У нас примуса нет. Выход находится так: поперек лодки кладется весло, на весло вешается ведро, до половины наполненное морской водой, в ведре плавает банка с бензином, сверху к этому сооружению подвешивается чайник. Прежде чем войти в устье Чауна, нам надо побывать у старого приятеля Василия Тумлука.

Тумлук — охотник. Два года назад я проходил под его руководством курс вождения собачьей упряжки и курс весенней охоты на гусей. На это лето Тумлуку присвоен почетный титул поставщика кухлянок и меховых штанов для экспедиции. Это вместо полушубков и спальных мешков, вместо плащей и телогреек. Мне всегда нравилась тумлуковская манера встречать гостей. Строгости ритуала при этом мог бы позавидовать английский королевский Двор.

Вася с независимым видом прогуливается по берегу и пинает полегоньку всякую плавниковую мелочь. На нем торжественно пламенеет новая кухлянка, и специальная, «выходная», двустволка висит за спиной. Будто человек вышел прогуляться по улице Горького «при фотоаппарате». Стук мотора он услышал, конечно, за час до нашего появления, но теперь Вася словно не слышит и не видит нашей лодки. Он смотрит на горизонт, на небо, себе под ноги, куда угодно, только не на лодку. Так уж положено по ритуалу. И только когда лодочный нос врезается в песок в нескольких метрах от него, он с удивлением оглядывается на приезжих: «А, это вы!» Ей-богу, квартирного соседа мы встречаем по утрам с большим удивлением. После этого положено поговорить на всякие посторонние темы, и лишь потом Вася между делом предлагает пройти к избушке и выпить чаю.

До избушки сто метров, и мы знаем, что чай давно уже стоит на столе, что хлеб нарезан и куски всевозможной рыбы лежат рядом. Но ритуал есть ритуал.

Я много раз описывал Старику эту церемонию и побаивался, как бы бес непостоянства не овладел на этот раз старым чукотским охотником.

Ритуал благополучно завершен. Темы о запуске человека в космос, о прогнозах песцовой охоты и семейном положении общих знакомых исчерпаны полностью. Преисполненные торжественной важности, мы шагаем к избушке.

За столом до отвала наелись гусей и уничтожили страшное количество рыбы. Вяленый голец — фирменное блюдо этой земли. Кирпичный чай темным выдержанным янтарем разливается в чашки. Хорошо лежать на шкуре прямо на улице. Собаки по очереди деликатно подходят, чтобы отрекомендоваться и лизнуть щеку. Светлые вечерние сумерки придвигают к нам синюю громаду Нейтлина.

Вася рассказывает легенду о корякском воине Нейтлине, в честь которого названа гора. Мы слушаем с удовольствием.

«За горой Нейтлин идут красные холмы Мараунай. Они красны от крови погибших там воинов. Олени и сейчас щиплют ягель и спотыкаются о человеческие кости...»