Журнал «Вокруг Света» №06 за 1973 год

В этом году мы намерены продолжить исследование редкостного исторического памятника. Пока что о происхождении его какие-либо гипотезы строить рано, но весь открытый комплекс наводит на любопытное предположение.

«Моделью» для скульптора, создавшего амулет, служило явно не монголоидное лицо. Однако нельзя назвать этот портрет и европеоидным. Скорее всего его можно отнести к тому антропологическому типу, который в конце каменного века был распространен на огромной территории от Тибета до Чукотки, а на Американском континенте был представлен длиннолицыми индейцами. Да и сам погребальный обряд — «на корточках» — известен археологам по могильникам этого же времени Прибайкалья, Охотского побережья вплоть до Чукотки, а также эскимосов и индейцев Америки. И не исключено поэтому, что движение древних азиатских племен в более северные лесные районы, о котором науке известно еще очень мало, захватившее огромные массы людей и приведшее в конце концов к образованию современных этнических групп и народностей, начиналось именно здесь, в глубинах Центральной Азии.

Э. Новгородова, кандидат исторических наук

Сухопутный моряк

От автора:

Четверть века назад мне посчастливилось совершить в Арктике два рейса на легендарном ледокольном корабле «Георгий Седов». Плавал я вместе с Эрнстом Теодоровичем Кренкелем, Героем Советского Союза, прославленным радистом, участником полярных эпопей на «Сибирякове», «Челюскине» и «папанинской льдине» — первой станции «Северный полюс». Эрнст Теодорович страстно любил Арктику и ее «полярный народ». Он хотел получше познакомить меня с полярниками и между делом организовал в салоне капитана «вечера рассказов». Всякий раз кто-нибудь, часто он сам, рассказывал о полярных делах, о людях Арктики. Эрнст Теодорович был тогда начальником управления полярных станций Главсевморпути. Человек редкой скромности, он просил воздержаться от упоминания его имени в том, что я напишу после плавания. В своих вышедших потом книгах я выполнил это пожелание, хотя, думается, они проиграли от этого. Позже я вернулся к тем темам, чтобы показать, какую роль на самом деле играл Эрнст Теодорович в выбранных мной эпизодах. Я посвятил ряд новелл памяти Героя Советского Союза, доктора географических наук Эрнста Теодоровича Кренкеля, человека большой души.

— Да я совсем не моряк! — сказал Эрнст Теодорович. — Я радист. Правда, работал радистом в разных условиях: и на земле, и на льдинах, даже в воздухе. Я ведь на «Цеппелине» летал. Помните, международный арктический рейс? Ну и в море, конечно, «Юшар», «Сибиряков»...

— Раз в море радистом плавали, значит, моряк, — уверенно сказал капитан «Георгия Седова» Борис Ефимович Ушаков.

— То добре, — заметил заглянувший в салон капитана аэролог Денисюк, которому предстояло завтра выгрузиться на остров Визе. — Я тоже в море никогда не плавал, а вот плыву.

— С комфортом плывешь, — усмехнулся Кренкель. — А вот у меня самые яркие воспоминания связаны с плаванием без комфорта... Корабль наш «Челюскин» прошел за одну навигацию весь Северный морской путь, что в былые времена считалось совершенно невозможным, и вошел в Берингов пролив. Справа — мыс Дежнева, слева — туманные горы Аляски. Как известно, до «Челюскина» здесь только ледокол «Сибиряков» прошел, да и то под парусами, я же их и ставить помогал. Признаться, мы на «Челюскине» тоже вошли в Берингов пролив под парусами, только паруса наши на этот раз были не брезентовые, как тогда у «Сибирякова», потерявшего гребной винт в торосах, а ледяные.

— Как это ледяные? — не понял Денисюк.

Аэролог был огромного роста и с трудом втискивался между привинченным столом и диваном. Лицо его из-за массивных желваков казалось прямоугольным и чем-то напоминало Эрнста Теодоровича. Но в отличие от Кренкеля он носил щетинистые усы и щурился.