Журнал «Вокруг Света» №06 за 1981 год

Старые фотографии в самом начале альбома. Они небольшие, на бедной бумаге, пожелтевшие, как давние осенние листья. Василий Викторович рассматривает их молча, будто боится кого-то потревожить. Кажется, забыл и гостя, весь ушел в свое прошлое... На лицах, тех лицах, какая-то особая строгость — отражение того предвоенного времени. Смотришь на едва различимые, размытые плохой печатью снимки и думаешь, что люди тогда не были избалованы и фотографировались лишь в особых случаях. Вот как этот портрет военного моряка Василия Стукалова с нарукавным знаком штурманского электрика. Чистые линии лица, открытый лоб, тщательно зачесанные волосы подчеркивает отглаженный форменный гюйс, а мгновение, застывшее в строгом взгляде, говорит о тревожном предчувствии того, что скоро должно остановить обычный ход жизни...

Портрет сделан перед самой войной, после учений Краснознаменного Балтийского флота, фотокорреспондентом флотской газеты. Василий Стукалов в звании старшины первой статьи уже был комиссаром эскадренного миноносца «Энгельс». Он пришёл на флот по тем временам человеком, крепко стоящим на ногах. Окончив техникум точной механики и оптики — а это было тогда солидным образованием,— попал на Выборгскую сторону, на завод, где видел Сергея Мироновича Кирова, работал в астрономическом цехе рядом с известным мастером оптики Александром Васильевичем Морозовым — «дядей Сашей», способным «подковать блоху». Прежде чем ступить на палубу миноносца, он прошел школу в учебном отряде подводного плавания.

Кажется, именно эту фотографию моряк всю войну носил в кармане: она пообтрепалась, и поэтому углы ее пришлось обстричь. И хотя бумага высохла, поблекла, потрескалась, изображение на ней осталось четким. Вот таким, думал я, Василий Викторович встретил войну на Балтике, такими были и его товарищи, когда с окаменевшими лицами слушали своего командира Владимира Павловича Васильева, говорившего о начале войны. Они почувствовали войну еще до официального сообщения, увидели фашистские самолеты, слышали, как бомбили где-то в районе Риги. Может быть, тогда они еще не верили, что война пришла долгая, изнурительная, Великая Отечественная...

Таким, каким смотрит из 1941 года Василий Стукалов, он принял первый день войны, бой в Ирбенском проливе.

— Первый приказ «Энгельсу»...,— говорит Василий Викторович, — взять на борт мины на берегу Двины и в составе кораблей: минного заградителя «Марти», эскадренного миноносца «Сторожевой» выйти на постановку мин в Ирбенском проливе. Перекрыть путь из Балтийского моря в Рижский залив...

Вышли, ночью. Переход прошел благополучно. Но только начали ставить мины, как появились вражеские корабли. Ночь была настолько темная, что определить, идут ли они строем или как-то иначе, не представлялось возможным. И только зоркий сигнальщик сверху, со своего поста, увидел сквозь темноту белые «усы» — буруны идущих на большой скорости торпедных катеров. Стали следить за ними, и тут командир «Энгельса», капитан третьего ранга Васильев, заметил идущие на миноносец фосфоресцирующие буруны двух торпед. Мгновение команды, резкий поворот корабля влево, и «Энгельс» затормозил, торпеды с шипением, фонтанами воды прошли, оставив миноносец в безопасном коридоре. Но одна из торпед достала «Сторожевой». На рассвете увидели — у него оторван нос почти по первую башню, корабль стоит на плаву. Люди были уже подобраны из воды, погибли те, что находились на полубаке. Постановку мин завершили, стали оказывать помощь пострадавшему миноносцу — взяли лагом — ошвартовали его бортом к «Энгельсу» и пошли к островам Эзель и Даго. Утром корабли обнаружила вражеская авиация. А для такой встречи маневренности не было; связанные в один узел, они вели огонь из всех орудий. И тут первый вздох облегчения: сбили пикирующий бомбардировщик с черным крестом — он упал рядом с кораблями. Потом прошли пролив между Эзелем и берегом материка и в одной из бухт оставили «Сторожевой», а «Энгельс» пошел в открытое море...

В прошлую встречу, в конце беседы, Василий Викторович обещал рассказать о том, как судьба привела его в сухопутные войска. Но сейчас, глядя, как хозяин дома задумчиво разглядывает старый альбом, мне показалось, что память его сопротивляется. Но я ошибся: Василий Викторович, как человек, привыкший к порядку, старался держаться в беседе строгой последовательности.

— Пришли мы в Таллин... Нет, продолжали нести дозорную службу. И вот в самое тяжелое время войны мы нанесли сокрушительный удар по группе кораблей врага. Эта победа вошла в историю Отечественной войны и значится как бой в Ирбенском проливе 13 июля 1941 года... Да, кажется, я рассказывал вам об этом бое.