Журнал «Вокруг Света» №06 за 1995 год

Подобно всем туристам, организованно приезжающим на египетский курорт Хургаду, наша группа питалась два раза в день — это включено в стоимость путевки. Один раз — утром, второй — после семи вечера. Оба раза — за шведским столом, столь обильным, что всего за неделю создается серьезная опасность прибавить в весе. И тем не менее днем появлялось желание чем-нибудь перекусить, хотя бы для того, чтобы не переедать на сон грядущий.

Весь февраль приходился на священный месяц Рамадан, когда верующие мусульмане не едят и даже не пьют до захода солнца. Точное время захода ежедневно печатают газеты, и сопровождавшие нас египтяне, чем ближе к вечеру, тем чаще поглядывали на часы: ошибешься на минуту — грех, опоздаешь на минуту — к чему лишние муки? К иноверцам-иностранцам все эти запреты не относятся, и в Нижнем городе работало множество ресторанов, ресторанчиков и забегаловок. Только обслуживающий персонал двигался — особенно после полудня — словно сонные мухи. Оно и понятно: к испытаниям поста прибавлялись танталовы муки от запахов разнообразной и вкусной пищи, которую ты обязан готовить и подавать, но не смеешь есть. Что же касается уличных торговцев едой, то из-за Рамадана их активность была почти незаметной.

Туристы могли перехватить что-нибудь, не уходя с пляжа. Мы же еще и работали, а потому днем бывали от пляжа с его кафе далеко.

И вот, направляясь по делам, в Нижнем городе Хургады я ощутил легкое чувство голода и настойчивое желание его утолить. До ужина оставалось 4 часа.

Легкое чувство голода появилось за некоторое время до этого, но стало утрачивать легкость. Я понял, что причиной тому служит приятный запах кофе (мне очень захотелось кофе) и аппетитный, но неизвестный мне аромат, струившийся из открытой двери на первом этаже городского дома. Над дверью была вывеска, и потому я решительно вошел туда. Небольшое помещение перерезала стойка с образцами, а за стойкой непринужденно подремывал усатый мужчина. Среди пиццы нескольких видов и тарелочек с приятно выглядевшей рыбной снедью выделялась миска с какой-то серебристо-белой кашицей. На краю ее лежал соленый перчик и несколько маслин. На поверхности кашицы поблескивали золотистые лужицы оливкового масла.

Я показал на миску и вопросительно взглянул на стряхнувшего дрему хозяина.

— Хумус, — произнес он, как нечто само собой разумеющееся.

— Хумус? — с видом знатока протянул я, но этот вид не обманул хозяина.

— У-у-у! — пропел он, закатив глаза и покачивая головой.

Облик его излучал блаженство. Английских слов ему не хватало.

— О-о-о!

Уже этого было бы достаточно, чтобы я остановился на этом блюде, даже не зная, что это и с чем его едят. (Понимать буквально.) Но я, по счастью, слышал об этом дивном блюде. Хумус — знаменитое по всему Ближнему Востоку блюдо из разваренного протертого гороха с сезамом. (Помните: «Сим-сим, открой дверь». Это он же. Он же — кунжут). Это — основа, а далее к нему добавляют что угодно, придавая тем самым разнообразнейшие оттенки вкуса.

Немедленно я возжелал хумусу, но на всякий случай еще раз осведомился: он ли это? И, получив утвердительный ответ, возжелал его еще больше и не стал противиться своим желаниям. Кстати, удовлетворение их умещалось в пределах моих финансовых возможностей, и я мог позволить себе взять еще кофе и стакан минеральной воды — всего семь фунтов с полтиной или чуть больше двух долларов.

Хозяин удалился и вернулся с тарелкой хумуса, оливками и перцем. Еще он принес сероватую, очень вкусную лепешку и воду. Я оторвал кусок лепешки, сложил его совочком, зачерпнул кашицы и ловко подцепил маслину. Блюдо отдавало чуть-чуть лобио, чуть-чуть халвой (но не сладкой), но в целом вкус его напоминал, очевидно, хумус — по крайней мере, теперь я его ни с чем не спутаю.

Единственно, что меня смущало — количество: неглубокая тарелка, дно которой — на первый взгляд — лишь вымазано хумусом. Мне пришлось приятно разочароваться: еще и лепешка не вся была съедена, и дно тарелки не заблистало еще от моего прилежного труда, а я уже чувствовал себя сытым. Сытым, но легким и готовым к работе, приведшей меня в Хургаду и звавшей дальше в долину Нила. Совершенно удовлетворенный, я выпил крошечную чашечку крепкого кофе и любезно распрощался с хозяином. Впредь, если мне нужно было утолить голод, я искал хумус. Его же я всегда щедро накладывал себе за утренним и вечерним шведским столом. Все-таки он был арабским, этот шведский стол, и хумус на нем не переводился. Только за неделю я насчитал шесть разных хумусов, и каждый из них вкушать было приятно.

О хумусе я впервые прочитал в книге руководителя нашей группы Григория Евгеньевича Темкина. Прекрасный знаток Арабского Востока, Григорий Евгеньевич не единожды сиживал за здешними столами и как-то в доме араба-инженера насчитал на одном обеде сорок разных видов хумуса — один лучше другого.