Журнал «Вокруг Света» №08 за 1980 год

Василий Александрович достал из бокового кармана пиджака плотный пакетик бумаги, аккуратно развернул его на бревнышке. На сдвоенном листе, вырванном из школьной тетради, был вычерчен график, а под ним в потертостях и сгибах угадывались записи каких-то расчетов.

— Я тут вот после разговора с парнишкой над бумагой не один вечер скоротал. Подсчитал, что от пары волков может за десять лет распространиться три тысячи четыреста двадцать серолобых. А подсчеты свои довел я до двадцатилетнего срока. Показываю нашим сотрудникам, а они только посмеиваются: «Кому что, а Александрычу волки снятся».

Старый егерь склоняется над листком, подчеркивает ногтем запись — «40%».

— Вот столько я дал при расчетах на естественный отход. Но, верно, с большим превышением. Ведь павшего волка в природе мне не довелось увидеть ни разу. Стойкий зверь, цепкий, живучий. Цифры мои, конечно, можно качнуть и в ту, и в другую сторону. Но куда бы ни качнули — соглашусь. Для меня ведь важно главное — подходящую численность волка точно определить и строго контролировать ее...

Прозябнув на свежих хоперских ветрах, мы молча возвращались к дому. А сверху, сквозь зеленые дымы пойменных талов, падали в сумерках на обильные озера шалые селезни. Ударится такой красавец неподалеку — не скрадут мокрые кусты шелеста волны из-под птицы. И кажется, закипает под разгоряченным самцом темная холстина воды.

Дома старый егерь приносит из кухоньки чайник. Достает сотовый мед. Ломает восковые плиты над глубокой тарелкой: будто окна в летние луга распахиваются...

— Нашенский, хоперский. Душистый, — говорит Анохин. — Рамки от первого взятка еще в старой колоде держу. И чуть озяб или по лету соскучился — лечусь.

Василий Александрович начал вспоминать, как принял участие в первой своей охотничьей вылазке.

...Когда в анохинском хозяйстве волки разорвали лошадь и зарезали телку — давно это было, — отец отдал свое второе ружье старшему сыну. Но помост над волчьей тропой сделал Василий — меньший сын. Вскоре взрослые уехали на свадьбу в соседнюю деревню. Мальчишка снял со стены ружье и отправился в засаду. Под деревом, на котором устроил помост Василий, зашуршали листья. Мальчишка повел стволами в сторону зыбкой тени. Припал к ружью, затаился, замер. И просидел до тех пор, пока под деревом... не замычал теленок. Василий с облегчением вздохнул, спустился и отогнал заплутавшую соседскую Зорьку и ее теленка к дому. Следующим же вечером он вновь забрался на дерево. И при луне убил волка. Кое-как сполз вниз и припустил домой. Утром приехал со свадьбы отец, притащил волка — и в тот же день младший сын стал владельцем ружья.

Более сорока лет назад приехал Василий Александрович в Хоперский заповедник. Была раньше такая должность — егерь-волчатник, на нее и претендовал Анохин. Щупловатый на вид парень в кургузом пиджачке переминался у высокого крыльца. Ни коня, ни арапника, ни своры собак. С недоумением глянул на него главбух и захохотал:

— Этого серые заедят.

И ушел в помещение. Потом сказал, что нужно подыскивать другого волчатника.

А новый егерь, забравшись с охотниками в одну из лесных урем, которая изобиловала волчьими перелазами и крепями (где волки — поди разберись), вытянул руку в сторону и сказал:

— Волки там. На этой руке отзовутся.

Подвыл егерь. Серые отозвались — целый выводок с переярками и матерыми. Удивлению охотников не было предела. О новом егере заговорили: «гроза», «волчья смерть», А объяснение было простым: егерь до этого сделал многокилометровый круг по лесу, отметил волчьи тропы, разобрался в них. Волчьи следы к этому времени он читал легко.

Как-то в недалеком, но тихом месте приметил Анохин волчье логово. Но трогать серую семейку не стал. Купил в райцентре стопку школьных тетрадей и стал наблюдать за скрытной жизнью обитателей логова. Положит под фуфайку ломоть хлеба с солью, пару яблок — и в лес. На подвывку. Чуть погода изменится — он голос подает. Волки отзовутся — егерь за карандаш: запишет погоду, время, голоса. Увлекся. Хлеб и яблоки часто нетронутыми приносил назад.

Уже тогда егерю стало ясно, что волков можно вабить, то есть подвывать, почти в любую пору и в любое время суток. Неожиданно оказалось, что, вопреки поговорке «воет как волк на ясную луну», перекликаться с серыми труднее всего было при большой луне. А вот после дождя, когда на ветвях висит еще бисер капель, когда задеть деревце или куст — оборвать нить с тугими тяжелыми бусинками, волк вовсе не откликается на голос.