Журнал «Вокруг Света» №08 за 1994 год

Как ни стараюсь, заснуть не удается. Я как бы погружаюсь в полудрему и дремлю по полчаса. И всякий раз, пробуждаясь, выглядываю наружу, не веря в реальность происходящего. Прямо по курсу возникает еще одно свечение. Вероятно, утром у нижней кромки горизонта покажутся очертания незнакомого острова. Завтра же, до полудня, надеюсь до него добраться. А пока надо хорошенько отдохнуть и набраться сил.

21 апреля. Семьдесят шестой день

Наконец наступает долгожданный рассвет. Я распахиваю настежь полы навеса и отказываюсь верить глазам: моему взору открывается живописная картина — куда ни кинь взгляд, кругом ослепительно яркая, сочная зелень. Приглядываюсь более внимательно и вижу впереди не один остров, а несколько. На юге — гористая, поросшая изумрудной растительностью, прекрасная, как Эдем, земля. Горы, кажется, выступают прямо из моря и достают до облаков. К северу — другой остров, увенчанный высоким остроконечным пиком. А прямо по курсу — небольшой островок с плоской, как стол, вершиной; он виден как на ладони, охваченный буйством красок. До островка миль пять, от силы десять. Меня несет прямо к нему. В северной его части виднеются отвесные утесы, о которые, пенясь и грохоча, разбиваются волны Атлантики. На юге берег совершенно ровный и заканчивается у моря длинным пляжем, над которым возвышаются белые домики.

Но подступы к заветной суше могут оказаться коварными. Если я буду приставать к берегу с севера, мой плот, вероятнее всего, разобьет о скалы. Если же решу подойти с юга, придется грести что есть мочи, чтобы преодолеть широкую полосу рифов. Я еще не знаю, куда направлю свое утлое суденышко, однако ж в одном я уверен точно: как бы то ни было, мое полное невзгод и опасностей плавание завершится сегодня после полудня.

Я включаю аварийный радиобуй и направляю плот в обход южной оконечности острова. Там, с другой стороны, море должно быть поспокойнее, и мне не придется брать штурмом буруны, которых с наветренной стороны видимо-невидимо. С подветренной же, даже случись что с плотом, я сумею добраться до берега вплавь. А пока надо подумать, как себя обезопасить. Я обмотаюсь поролоновой подушкой и обвяжусь веревкой. Подушка, подобно поплавку, удержит меня на плаву и защитит от острых, как ножи, коралловых рифов. Еще надо будет разрезать навес, чтобы не угодить в него как в ловушку; кроме того, кусками ткани можно обернуть руки и ноги — опять-таки с целью самозащиты.

Я осматриваю свои пожитки и решаю выбросить в море все ненужное. С собой возьму лишь самое необходимое, и главное — аптечку первой помощи...

Каждая набегающая волна приносит новые звуки. Ррр-ры-ы... Ррр-ры-ы... Рокот все нарастает. Господи, так ведь это же моторная лодка! Шум приближается со стороны острова — мотор рокочет в каких-нибудь двух-трех сотнях ярдов. Не успеваю я это осознать, как впереди, прямо по курсу, из волн выныривает остроносый баркас. Он несется против волны, то взлетая на гребень, то обрушиваясь вниз в ореоле брызг и пены. Потом снова взбирается на волну и скользит, лавируя и подходя все ближе. Я вижу — лодка небольшая, метров шесть в длину, сделана из грубой древесины и выкрашена белой краской, с зеленой полосой вдоль борта. Три темнокожих человека настороженно глядят в мою сторону. Я вскакиваю на ноги, машу им руками и что есть силы кричу: «Привет!» Они слышат меня и машут в ответ. Господи, неужели я спасен! Не могу в это поверить, просто не могу... У двоих, сидящих в лодке, кожа цвета красного дерева, у третьего — цвета шоколада. Человек за рулем — в широкополой соломенной шляпе, которую того и гляди сорвет ветром, расстегнутая ковбойка развевается сзади, точно флаг. Баркас сбавляет ход и останавливается. Все трое примерно с меня ростом; они что-то кричат друг дружке на непонятном языке. Их речь кажется мне мало похожей на человеческую. Еще бы, ведь я почти три месяца не видел и не слышал людей.

— Испанцы? — кричу им.

— Нет, нет! — слышу в ответ. И еще что-то.

Parlez-vous francais? (Вы говорите по-французски?) — спрашиваю. Но ответных слов разобрать не могу — люди в лодке орут в один голос. Показываю рукой в сторону земли и спрашиваю по-другому: — Что это за острова?

— А-а-а! — похоже, они наконец поняли. — Гваделупа, Гваделупа.

Говорят по-французски, однако никогда прежде не доводилось мне слышать столь ужасное произношение. Позже я узнал, что спасители мои — креолы и разговаривают на странном наречии, смеси французского с китайским. Самый черный из них, как оказалось, говорит по-английски, но с сильным креольским акцентом.

Наши суденышки пляшут на волнах в сотне метров друг от друга. После недолгого молчания креолы спрашивают:

— Эй, приятель, ты что здесь забыл? Ловишь что-нибудь?

— Я болтаюсь в океане уже семьдесят шесть дней.

Они переглядываются и о чем-то спорят. «Наверно, не верят», — думаю про себя.

— И хочешь добраться до нашего острова?

«Конечно, хочу», — думаю я, но пока ничего не говорю.