Журнал «Вокруг Света» №08 за 1995 год

Стараясь не шуметь, осторожно поднялся на площадку, залез по трапу на палубу и тут же присел за рулевой тумбой. Перевел дыхание, прислушался. Тишина. Из открытой входной двери падал тусклый свет. Я подумал, что аккумуляторы садятся и будет тяжело запустить дизель. В самой штурманской рубке света не было. Значит, пираты сидели внизу, в салоне. Это облегчало дело. Подождав еще немного, я прошел через кормовую палубу и спрятался за дверью штурманской рубки. Тут же из матерчатого кармана на бизань-мачте достал металлическую ручку от шкотовой лебедки. В правой руке зажал ее, а левой постучал в дверь не очень сильно, но уверенно. Прикинул, что через двери может выйти только один человек. Как с ним поступить, я уже знал. А вот что делать с другим — непонятно. Но, как говорил Наполеон, «надо сначала ввязаться в драку, а там будет видно».

Ждать долго не пришлось. Я услышал приближающиеся шаги. Один из пиратов молча высунул голову в проем двери, чтобы посмотреть, кто стучит. И этим самым будто нарочно подставил свою длинную шею. Я приподнялся, вполсилы двинул его по загривку, в то место, где кончается четвертый позвонок. Он молча согнул колени и тихонько опустился на палубу, аккуратно загородив проход. «Получилось неплохо, — подумал я. — К тому же и упал удачно, без шума».

Последовало долгое молчание. Значит, второй не слышал, или его нет в салоне. Я осторожно перешагнул через пришибленного пирата. На цыпочках прошел через штурманскую рубку, встал на ступеньку трапа, ведущего в салон. И увидел батарею пивных банок на столе. Про себя возмутился, что «Формозу» превратили в пивное заведение. И по трем ступенькам трапа спустился вниз. В салоне стоял спертый воздух, насыщенный запахом пива и дымом сигарет. Я прислушался, но яхта была словно мертвой — ни звука.

Осторожно стал пробираться через камбуз в свою кормовую каюту. В темноте правая рука наткнулась на увесистую разделочную доску из дуба. Я захватил ее с собой, ручку от лебедки положил без стука на кухонный стол.

Дверь в каюту была открыта. Не переступая порога, я увидел лежащего на моей широкой кровати человека. Через палубный люк его освещал лунный свет. Пират спал спокойно, не терзаемый ни сожалением, ни укором совести. «Отлично, что у тебя такой крепкий сон», — подумал я. Подошел ближе к нему, наклонился и подергал за рукав короткой спортивной рубашки. Ну, дружок, поднимайся.

Парень открыл глаза и приподнялся на локтях. Испуганно, ничего не соображая, уставился на меня. Но прежде чем он сориентировался, я на отмашку, от души, плашмя врезал ему разделочной доской в морду. Ему это, по всей видимости, не понравилось. Он так и лег на свое нагретое место досматривать прерванный сон.

Я вышел на палубу, достал из рундука четырехмиллиметровую веревку, которой вытаскивал огромных акул, а у берегов Коста-Рики марлина длиной в три метра. Она была хорошо вытянута. Я скрутил ею по рукам и ногам первого пришибленного у двери пирата. Потом заломил руки за спину и другому, лежащему на моей кровати. Опутал его, как паук опутывает паутиной муху, дотащил до салона. Он был не очень тяжелый, но болезнь отняла у меня все силы. От такой работы пересохло в горле. Пришлось сесть передохнуть и заодно выпить баночку холодного пива. Его на яхте было достаточно, благодаря заботам пришибленных пиратов. Мои руки слегка дрожали, когда я держал пивную банку.

После этого вытащил связанных пиратов на кормовую палубу. Я был доволен своей работой и даже начал мурлыкать какой-то мотивчик. Но тут же подумал, что рано радоваться. Я сделал пока только полдела. Надо еще вывести «Формозу» из бухты и до рассвета удрать подальше. Но что же делать с моими «дружками»? Они сидели, понуро опустив головы на грудь. И были такие безобидные, что мне их стало жалко. В душе я негодовал, что из-за этих подлецов лишусь места в раю. В Святом писании сказано: «Возлюби ближнего, как самого себя». А что я наделал? Ближнего-то доской по морде, нехорошо как-то получилось. У него глаза полностью заплыли, губы распухли, из носа текла густая кровь. Лицо было сине-красное, как небо на закате дня. А первый, принявший удар металлической ручкой от лебедки, крутил головой из стороны в сторону, как будто ему муха залетела в ухо.

— У тебя болит голова? — спросил я его по-русски.

Он что-то промычал в ответ.

— Ничего, для такой головы, как твоя, это нормально. Я бы тебе и твоему дружку посоветовал заняться выращиванием бананов, тем более, что они у вас на острове очень хорошо растут.

Пират снова пробормотал что-то непонятное, второй скривился от боли. Тут я решил, что бесполезно их уговаривать и наставлять на путь истинный. Все, чем я мог им помочь, — влить в рты по глотку крепкого виски, что и сделал. После этого связал еще крепче. Принес из каюты полотенце, разрезал вдоль на две равных длинных полосы и завязал им рты, чтобы не вздумали кричать. Один попытался сопротивляться. Пришлось врезать ему кулаком по больному носу. Он повалился на леерную стойку и больше не возражал.