Журнал «Вокруг Света» №09 за 1973 год

...Наладить контакты с пшикакао не так-то просто, а времени у меня было мало. Они отнеслись ко мне довольно сдержанно, хотя и были гостеприимны. Очень любезно они оставляли меня в покое, или, скажем, избегали меня — может быть, потому что я носил бороду. Лишь через несколько дней они узнали, что я не «капусйно» — католический монах-миссионер. Эти всегда с бородами. Я пробыл в деревне достаточно долго, чтобы стало понятно, что об иероглифической письменности здесь не знают.

...Рафаэль и Маргарита — индейцы-проводники, приведшие меня в землю племени пшикакао, — не пошли со мной дальше, и я дал им на прощание мачете, карманный нож, несколько напильников и алюминиевую кастрюлю. Для них поход был делом простым — ведь вместе со мной они шли к себе домой, и подарками они остались более чем довольны. Найти нового проводника оказалось нетрудно. Проблема была только в том, что индейцы редко ходят дальше, чем до ближайшей деревни, в которой они обычно хотят погостить дня два-три. Поэтому, придя в новую деревню, я сразу же искал себе нового проводника. От одной деревни до другой было примерно полдня ходу, и путешествие шло в спокойном темпе.

Чем дальше мы шли, тем труднее нам было... Приходилось идти вниз по течению Рио Тукуко, то двигаясь по ее берегам, то переходя ее вброд. По пути она вбирала в себя воды многочисленных притоков и становилась все шире и глубже, ускоряя свой бег. Джунгли тоже становились все плотнее. Было ясно, что пшикакао не имели обыкновения ни посещать своих соседей на востоке — племя каноапа, ни принимать у себя миссионеров. После того как мы ушли от пшикакао, мы шли нехоженой тропой. За весь дневной переход мы не видели над собой неба, плотной стеной нас окружал лес, дышавший горячей гнилью, а едва различимая тропинка то резко карабкалась вверх, то круто обрывалась, падая вниз. Лесные гиганты стояли плечом к плечу, и, когда ветер задевал их кроны, джунгли отзывались жалобным, унылым стоном. «Это кричат тахито, лесные демоны», — говорили индейцы.

Я записал на магнитофон не только несколько старинных песен, но и две легенды о громовержце Тапана, причем один раз запись шла на фоне настоящей грозы. Но когда я переходил к вопросу о тиот-тиот, то всякий раз получал отрицательный ответ, к которому уже привык.

Начался период дождей, и в течение двух дней нельзя было выйти из хижины. Вода в реке сильно поднялась, и я начал опасаться, что переправы через нее будут слишком сложным делом. На третий день, когда дождь кончился, вода в Рио Тукуко поднялась на метр, и грохот водопадов стал сильнее. Я договорился с одним из индейцев, что он поможет нести вещи, но мы решили обождать, пока вода спадет.

Через два дня двинулись в путь. Дорога была легче, чем раньше. Самыми трудными были переправы, поскольку река стала не только глубже, но и шире. Иногда ее ширина достигала ста метров. Сколько раз мы переходили Рио Тукуко, не знаю: я досчитал до двадцати, а потом перестал.

К вечеру мы прошли уже половину пути и остановились отдохнуть в хижине у одиноких стариков индейцев. Они жили тем, что выращивали бананы и юкку; их хижина мне показалась райским уголком. Я с удовольствием вытянул усталые ноги.

После двух часов отдыха я был готов продолжать путь. Однако мой проводник упрямо отказывался идти дальше и собирался остаться здесь на ночь, а утром тронуться в обратный путь. Раньше никогда не случалось, чтобы я по-настоящему сердился на индейца, может быть, потому, что у меня для этого просто не было повода. Но я думал только о том, что, если он уйдет, мне придется ждать несколько недель, пока кто-нибудь из индейцев не пройдет мимо по пути в саванну. Проводник стоял на своем, и я, забыв о приличии, повысил голос. Я кричал, что раз он обещал вести меня до миссии и этого не сделал, то он не получит от меня ни сентаво. Он удивленно смотрел на меня, наверняка считая, что видит припадок сумасшедшего. Когда я кончил это свое невыдержанное выступление, он спокойно объяснил мне, что до самой миссии он меня решил не вести, и ему совершенно безразлично, заплачу я положенные деньги или нет. На этом дискуссия закончилась. Когда я остыл и увидел, как спокойно ведет себя мой индейский друг, мне стало стыдно. Он получил свои деньги и пошел домой — я считал, что домой. Оказалось, однако, что он отправился в деревню неподалеку и нашел там человека, который согласился закончить за него работу. Часа через два он привел его ко мне.

На следующий день мы встретили крестьянина, и тот одолжил нам лошадей. Без них мы бы пропали. В горах снова начались дожди, река взбухла, течение стало настолько сильным, что даже на лошадях переправляться было трудно. Седла были очень простые, деревянные, и по суше было, пожалуй, легче и удобнее передвигаться пешком. Набив деревянным седлом мозоли, я решил вести лошадь на поводу, и правильно сделал. На крутом повороте тропы лошадь поскользнулась на мокрых камнях и сорвалась вниз. Несколько раз перевернувшись, она все-таки осталась невредимой. Даже груз не пострадал.