Журнал «Вокруг Света» №09 за 1983 год

Я думал об этих проектах ученых, слушал споры о том, как их осуществить. Каким из них суждено раньше увидеть жизнь, решают экспертные комиссии, но сейчас ясно одно, что будущее виноградарства фантастически интересно, если делать его совместными усилиями, смело и настойчиво.

Крым Евг. Бузни Фото автора

Противостояние

И юнь 1983 года. Вашингтонское лето. Поникли тяжелые глянцевые листья магнолий, прогибается под шинами размягчившийся асфальт. Снова пугающие индексы загрязненности воздуха. Снова «смоговые тревоги», когда жителям, особенно тем, кто страдает сердечными заболеваниями, рекомендуют по возможности не выходить из домов. Диктор радиостанции, которую я слушаю, ведя машину, объявляет: «Не дышите слишком глубоко».

Стараясь побыстрее юркнуть из автомашин в охлажденные кондиционерами офисы правительственных учреждений, вашингтонцы в который раз недобрым словом поминают «отцов-основателей» нации: и надо же было им заложить столицу США именно здесь, на берегах Потомака, где все прелести субтропического климата усугубляются тем, что город находится как бы в чаше, прикрытой от ветров и с океана, и с суши.

Потомак красив, если смотреть на него с холма, на котором раскинулся шатер Кеннеди-центра — главного театрально-концертного комплекса столицы. Река широкая, внушительная, с могучим течением вод, кудрявыми зелеными берегами и... обычной для сегодняшнего дня проблемой загрязнения: ни купание, ни рыбалка здесь невозможны. А в 1608 году, когда капитан Джон Смит доплыл по Потомаку до того места, где позднее вырастет Джорджтаун, старейшая часть Вашингтона, он был поражен чистотой воды, сквозь которую можно было видеть каждый камешек на дне, и восхищен обилием рыбы.

Составить общий план главного города Соединенных Штатов было поручено в 1791 году французу майору Пьеру Шарлю Ленфану, добровольцу армии североамериканских колонистов — инженеру, художнику и архитектору. Именно ему вашингтонцы обязаны планировкой своего города с радиально расходящимися широкими авеню, пересекающими сеть параллельных улиц. Ему они обязаны необычными для американского города пространственным размахом и обилием зеленых насаждений.

Столица, названная именем первого президента США Джорджа Вашингтона, еще долгое время оставалась чем-то вроде непроходимой сельской местности с разбросанными среди полей административными зданиями по сторонам широких, утопавших в грязи улиц. Положение усугубила англо-американская война 1812—1814 годов, когда английский десант, захватив Вашингтон, разрушил почти все, что тут было построено к этому времени. Пострадала и резиденция президента страны. Потом, после восстановления, ее покрасили белой краской, чтобы скрыть следы темных подпалин. Это, как говорят, и принесло дворцу президента США принятое теперь повсеместно название Белый дом.

Когда в 1842 году на берегах Потомака побывал Чарлз Диккенс, он увидел обширную территорию, на которой возвышалось лишь помпезное здание конгресса — Капитолий, особняк президента и еще десятка два административных зданий.

Отметив архитектурные достоинства Капитолия, «прекрасного здания в коринфском стиле, расположенного на холме, господствующем над окрестностями», английский писатель дал убийственную характеристику того, что происходило в двух палатах высшего законодательного органа заокеанской республики: «Я увидел в них колесики, двигающие самое искаженное подобие честной политической машины, какое когда-либо изготовляли наихудшие инструменты. Подлое мошенничество во время выборов; закулисный подкуп государственных чиновников; трусливые нападки на противников, когда щитами служат грязные газетки, а кинжалами — наемные перья; постыдное пресмыкательство перед корыстными плутами, которые домогаются возможности ежедневно и ежечасно сеять при помощи своих продажных слуг новые семена гибели, подобные драконовым зубам древности во всем, кроме остроты; поощрение и подстрекательство к развитию всякой дурной склонности в общественном сознании и искусное подавление всех хороших влияний; все это — иначе говоря бесчестные интриги в самой гнусной и бесстыдной форме — глядело из каждого уголка переполненного зала».

«Видал ли я среди них ум и благородство чувств — настоящее, честное, патриотическое сердце Америки?» — спрашивал Диккенс. И отвечал: «Кое-где алели капли его живой крови, но они тонули в общем потоке лихого авантюризма людей, занятых лишь погоней за прибылью и наживой».

С тех пор прошло почти полтора века. Американская столица поднялась из болот и лугов, застроилась, выросла, приобрела респектабельность и лоск. Обилие зелени, широкие, прямые улицы, торжественные светлые фасады правительственных зданий делают центр Вашингтона весьма привлекательным, непохожим на все остальные города Америки.