Журнал «Вокруг Света» №09 за 1995 год

Лама, подобный средневековому изваянию, указал на пять вершин Канченджанги и сказал: «Там находится вход в священную страну Шамбалу». Помня эти слова Н.К.Рериха, я задумал приблизиться к загадочной Шамбале и отправился в Дарджилинг — на север, в Гималаи.

Сегодня до Дарджилинга можно добраться на обычном автобусе, но я предпочел более экзотический путь — по железной дороге, на стареньком паровозе.

Станция Джалпайгури — узловая, иностранцам, которые делают здесь пересадку, не миновать паспортного контроля. Оно и понятно: городок стоит как бы в узкой горловине, через которую идет путь на восток — в штат Ассам. С юга — граница с Бангладеш, на севере сразу три рубежа: с Непалом, Китаем и Бутаном. Прямо на железнодорожной платформе лагерем расположилась на ночь рота солдат, а к услугам транзитных пассажиров — «дормиторий» — комната отдыха при вокзале, где под сетками от москитов за умеренную плату можно сомкнуть глаза.

Поезд на Дарджилинг отходит утром от перрона, стоящего на отшибе от прочих. Путь узкоколейный; длина дороги всего 51 километр. Она построена в 1879 - 1881 годах Франклином Престиджем, инженером британских колониальных войск. В справочнике по Индии конца прошлого века ее называют «шедевром инженерного искусства» — ведь эта железная дорога проходит по горным отрогам, на высоте 2200 метров.

К перрону, пыхтя и свистя, медленно приближается паровозик с тремя вагончиками. Один из них — багажный, другой — для толстосумов — пассажиров первого класса. Так что почти все пассажиры рассаживаются в среднем вагончике II класса. Это сельские жители с баулами, многие знают друг друга. В общем, поедем большим колхозом. Среди пассажиров выделяется босой аскет-индуист с трезубцем на лбу, нарисованным белой краской.

До отправления еще четверть часа, и можно походить рядом с паровозом, украшенным спереди трезубцем и свастикой, древними индуистскими символами. На паровозике красуется натертая до блеска медная табличка с номером 782 и надписью по-английски: «Mountaneer» (горец). Никто не знает, сколько раз уже разбирали «Горца» в ремонтном депо. По крайней мере, другая табличка сообщает: «Восстановлен в 1939 году». Проводник, признав во мне иностранца, сообщает, что вагончик первого класса гоняют в составе по давней традиции. Ведь англичане, строившие узкоколейку, заботились о своем комфорте. Ослабленные малярией офицеры колониальных войск ездили по ней на отдых в горы...

Паровоз издает хриплый, словно простуженный в горах, свисток, и составчик трогается в путь. Точно по расписанию. Поезд курсирует всего раз в день, поэтому местные жители плотно обжили придорожное пространство. Путь идет мимо лавок; под навесами что-то жарят, тут же на путях люди завтракают, священные коровы упорно не хотят освобождать полотно и с удивлением смотрят на шипящее и дымящее чудо.

Первая остановка — соседний Силигури — райцентр, где желающих сесть в поезд гораздо больше, чем мест. Начинается штурм вагончика: родители просовывают детей через окна, а потом сами идут на приступ. Те, кому не удалось втиснуться в вагон, устраиваются на крыше, куда поднимают корзины с визжащей и квохчущей живностью. Хотя трасса высокогорная, тоннелей на пути нет, и можно ехать на крыше, без риска сломать шею. Пока идет «битва при Силигури», машинист сливает из паровоза отработанный кипяток прямо на платформу через краник — как из самовара. А на привокзальной площади под навесом стоит дедушка здешних паровозов по имени Беби, 1881 года рождения.

Наш «Горец» запасается водой перед началом подъема. Рельсы, извиваясь, неуклонно ползут вверх. Постепенно зеленые чайные плантации по склонам гор сменяются вечнозелеными дикими зарослями. Становится прохладнее, но не для нашего труженика-паровоза. Он хочет пить, и через час пути машинист останавливает состав прямо у водопада, который приспособлен вместо водокачки: горный поток направляется прямо в железный бак, прилепившийся к обрыву, а оттуда по трубе — к паровозу. Пока паровоз заправляется, машинист смазывает трущиеся части хитрого механизма, а кочегар ссыпает шлак под откос, как это заведено здесь больше века назад.

Вскоре начинается нижняя граница облаков, но из окна вагона хорошо видны заснеженные горные вершины. Скалы все ближе подступают к колее, и неосторожный пассажир, чуть высунувший руку из окна, запросто может получить ушиб или более серьезную травму. Проводник рассказывает, что внешний рельс железнодорожной колеи расположен выше, чем внутренний. Это сделано для того, чтобы в случае аварии поезд опрокинулся не в пропасть, а на насыпь. Некоторые участки трассы носят соответствующие названия: «Точка агонии», «Поворот «Боже, пронеси». Время от времени муссонные дожди смывают участки полотна, и движение прекращается на несколько дней.