Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год

Пароход замирает у причала, и начинается суета: в трюм загружают огромные корзины с квохчущими курами, на нижней палубе привязывают небольшое стадо коз, в отдалении, чтобы они не дотянулись, — складывают бананы. Это — экспорт жителей Хавелока на соседние острова, они этим живут. «Ноев ковчег» отдает швартовы и вскоре, дымя трубами, скрывается за мысом. Мы остаемся на пристани.

Немногочисленные посетители этого заповедного уголка Андаманского моря должны довольствоваться единственным пристанищем — бунгало, куда их доставляет пассажирский автобус, тоже единственный на острове. Здесь же заканчивается узкая асфальтированная дорога и начинается проселочная.

Едва разместившись в домиках, Кристиан и Дирк договариваются с местным индийцем-рыбаком о плавании на лодке вдоль берегов Хавелока, а Нгуен Туан предпочитает остаться на суше. Оно и понятно: 14 лет назад, после того как вьетконговцы установили контроль над Южным Вьетнамом, его семья бежала на джонке в море. Шесть месяцев они жили в лодке в поисках прибежища. Гонконг, Сингапур — вот основные города, через которые беженцы пробивались на Запад. Сегодня Нгуен Туан живет в норвежском городе Кристиансанн. На Андаманы он приехал из Калькутты, где полгода работал в благотворительной миссии у матери Терезы. И когда ему предлагают покататься на лодке, он лишь грустно улыбается...

На побережье тишина. Пара буйволов, не найдя пресного водоема, сидит по уши в воде у океанского пляжа. Одинокий мальчишка-рыбак ходит вдоль берега, высматривая добычу. В руках у него небольшая круглая сеть, и время от времени он легким движением бросает ее в воду, чтобы она накрыла то место, где замечено движение. Если рыба не успевает ускользнуть из опасного круга, то она должна запутаться в сети, а остальное — дело техники. На поясе у бывалого рыбака кошель для улова, но он почти пуст...

Рыбацкая деревушка приютилась недалеко от бунгало. Вижу, как из огромного ствола дерева, срубленного неподалеку, мастер делает лодку-долбленку. На других островах Андаманского архипелага, а тем более в самой Индии, этого не увидишь. Таких больших деревьев там просто нет, и лодки изготовляют из хорошо пригнанных брусьев. А порой просто связывают три-пять слегка обработанных «под лодку» бревен и отправляются на рыбный промысел, преодолевая полосу прибоя. Такому судну не страшна высокая волна. Она не может его захлестнуть и потопить. И когда вода схлынет, «поплавок» продолжает свой путь с отважными кормчими.

На Хавелоке не перевелись еще вековые деревья толщиной в два-три обхвата. И в этом я убедился, отправившись по проселочной дороге в противоположную от деревушки сторону. Дорога быстро превращается в лесную, а точнее — в лесовозную. Она выводит на опушку, где стоят бараки лесозаготовителей. Стены бараков сделаны из бамбуковых щитов, а крыша покрыта соломой. Неподалеку стоит бульдозер, бревна приготовлены к вывозу. Здесь идет вырубка леса; за «первопроходцами» сюда устремятся асфальтоукладчики, затем настроят отелей, и самодовольные «весси», сидя под навесом в плетеных креслах, будут потягивать через соломинку манговый сок со льдом, поскольку с баночным пивом на Андаманах перебои...

Деревянный мостик, перекинутый через ручей, переносит тебя в другой мир. Деревья смыкаются, у берега ручья видны огромные слоновьи следы. Где-то здесь слоны работают на лесоповале — ведь никакой бульдозер не в состоянии забраться на крутой склон, где валят деревья.

Еще час хода по тропе близ берега, и она резко уходит вправо, огибая крутой мыс. Впереди показался просвет, и вот тропа выводит на поле величиной с большую взлетную полосу. Впрочем, сравнение со взлетной полосой условно: открывшаяся панорама далека от XX века с его техническими достижениями. Это заповедный уголок в полном смысле слова: зеленые и синие попугаи носятся стаями над свежеубранным полем. У обочины лежит деревянная соха — прямо хоть сейчас в музей. Нет привычных столбов с проводами: электричество сюда еще не дошло. Земля отвоевана у джунглей подсечно-огневым способом: посреди поля кое-где торчат обугленные стволы деревьев, которые невозможно было выкорчевать вручную.

По краю поля — соломенные хижины. Крестьянки веют зерно на ветру. Молодой индиец несет воду на коромысле в деревянных ведрах. Покой навевает и вид буйволов, мирно лежащих в пруду: лишь рога и глаза видны на поверхности. В целом селение выглядит как этнографический музей с живыми статистами. Впрочем... Из хижины вышел охотник с ружьем в руках. Он целится в птицу, спрятавшуюся в густой кроне. Ружье у него пневматическое, какое можно увидеть в тире; его вид нарушает пасторальную идиллию, возвращая к современным реалиям. Так и хочется упрекнуть охотника: почему ружье не духовое — в виде длинной трубки, откуда вылетает стрела?