Журнал «Вокруг Света» №11 за 1994 год

Трое молодых людей почти кавказской национальности (здесь я, будучи как-никак африканистом, назвал бы их обтекаемо — представителями средиземноморской контактной расы, затруднившись более точно определить этническую принадлежность) стояли на тротуаре, с ног до головы увешанные женскими сумками, увитые, как Лаокооны, поясами и ремнями из змеиных шкур, беспрерывно при этом курившие и произносившие тирады на якобы русском языке, смысл которых вряд ли сами понимали. Ключевым словом было «кожа». Его они выговаривали совсем чисто, отработанно на десятках предыдущих групп. Кто-то сгоряча бросился торговаться и предлагать «Мальборо» на обмен. Надо сказать, что эти сигареты идут здесь наравне с американской валютой. Суровый ковбой на фоне огромной бело-красной пачки с рекламного плаката настолько покорил сердца египтян, что они безропотно отдавали за блок женскую сумку.

Однако опытные туристы быстро охладили пыл новичков, предупредив их, что это только начало. Юноши быстро отстали, лишь один, особенно влюбчивый, сильно привязался к девушке по имени Людмила и очень хотел продать ей часы, а та вначале со смехом предлагала ему рубли, что того сначала обидело, а потом и рассердило. Шуток в таком важном деле, как «чендж», он не понимал. «Льюда, Льюда!» — безутешно взывал он, размахивая вязанкой «ролексов», изготовленных на подпольных фабриках в Сицилии. Но Люда безответно сидела в автобусе и лишь изредка бросала лихорадочные взгляды на двух других молодых египтян, стоявших на противоположной стороне улицы. Они только что подъехали на «пежо» нестарой марки, взятой напрокат в таксопарке (как мы узнали позднее). Безошибочным женским чутьем она уловила, что это — судьба.

Двое парней прекрасно знали, куда нас поселят, и потому могли не ехать за автобусом. Они подошли к отелю «Ландмарк» именно в тот момент, когда мы с Вячеславом, моим товарищем, надев свитера, вынырнули из автоматических стеклянных дверей, чтобы побродить по вечерней прохладной Александрии, поискать Серапеум, Греко-римский музей...

«Где и на каком месте, собственно, находился гроб Александра Великого, Серапеум, Музеум и прочее, нельзя утвердительно сказать, и тщетно затруднение сие старались решить многие путешественники до моего там времени. Особливо англичане, отважные и неутомимые в достижении цели своей...»

К нам тут же подрулило «лицо» из тех двух, последних.

— Кожа-сумка-золото-серебро-куртка, — на одном дыхании выпалило оно.

— How much? — не задумываясь, отпарировал Вячеслав. — Сколько?

— Фабрика,— последовал ответ. — Очен дешев.

При слове «фабрика» Слава заметно воодушевился.

— Они хотят повезти нас на какое-то производство, здесь недалеко, и, если будем брать оптом, отдадут со скидкой. Нужна команда. Еще трое — минимум, — перевел он мне с арабского.

Луноликий юноша ободряюще посматривал на нас. «Ну же, решайтесь!» — говорил его взгляд.

Мне такое приключение было по душе. В конце концов, могилу Александра я все равно не найду, а катакомбы и так описаны.

— Идем искать людей! — заявили мы. — Завтра поедем?

— Можно. (Он произносил «можьно», и это слово было ответом на любой вопрос, в магазин ли мы намеревались ехать или на пляж — везде и всюду было «можьно».) В девять. Здесь. Пять. — И он растопырил коричневую ладонь.

Ну вот, а мы думали погулять. Пришлось идти в гостиницу за девушками. Три омички (среди них оказалась та самая несговорчивая Людмила) проявили понимание, и поутру после завтрака наша пятерка бодро уселась в поданный к подъезду «пежо».

— Хасан, — представился гид. Честно говоря, я именно так и подумал.

— Едем фабрика кожа-сумка.

Возражении не последовало.

Надо сказать, что расположение улиц в Александрии довольно своеобразно. Куда бы вы ни поехали, вам все равно придется выбираться на набережную и мчаться по ней в одну сторону, потом нырять в город, кружить там и снова выезжать к морю. Дело в том, что на набережной — одностороннее движение, причем на одном участке в несколько километров — в одну сторону, а на другом — в противоположную. Очень удобно. Если учесть, что правила здесь, как и везде в Африке, не соблюдаются вообще, то можно представить, какое волнение охватило нас, как только мы тронулись.

«Новая Александрия нечто больше, как подлинная бедная сирота, получившая в наследство одно имя отца своего. Пространные некогда пределы ее стеснены в небольшом токмо перешейке, меж двух гаваней. На месте величественных капищ суть простые мечети; на месте правильных роскошных отважных зданий уроды архитектурного искусства. Превосходные успехи торговли и богатство жителей переменилось в самую крайнюю нищету... И есть только пристань, к выгружению служащая...»