Журнал «Вокруг Света» №11 за 2005 год

Тесно расставленные под каштанами скамейки уже заняты отдыхающими людьми всех возрастов и состояний. На одной скамье солдатики в увольнении лопают мороженое и глазеют по сторонам. На другой — стайка девчонок, не обращая ни на кого внимания, громко обсуждает свои проблемы, попивает пиво и время от времени проверяет мобильники. На третьей скамье присели пенсионер, вытирающий потный лоб носовым платком, и бомж, оценивающий количество собранных бутылок-банок в своем пакете. Вот сухощавый старик тащит куда-то два «тещиных языка» в вазонах — один катит за собой в сумке на колесиках, другой прижимает к груди. Еще один бомж, облюбовавший Крещатик, сидя на поребрике, сосредоточенно читает журнал «Деловые люди». Продавщица соседнего лотка не выдерживает, обращается к нему: «Слушай, вода в Днепре уже теплая, ты бы сходил хоть искупался, что ли!» — но тот не слышит ее, журнальная статья его явно увлекла. Перед аркой с выходом на улицу Лютеранскую (где когда-то была немецкая колония) два исполнителя брейк-данса в окружении плотного кольца молодежи извиваются на тротуаре на лопатках, будто укушенные змеей (я-то полагал, все уже позабыли этот лежачий танец перестроечных времен). На этом пятачке нередко устраиваются всякие отборочные конкурсы самодеятельных исполнителей.

Монмартр на Крещатике

На ступенях под этой аркой я договорился в один из дней встретиться с любимцем киевской молодежи и местной артистической богемы — художником и драматургом Лесем Подервянским. Вот уж кто на Крещатике должен чувствовать себя как рыба в воде, проживя здесь почти всю свою жизнь. Выросший в очень интеллигентной семье, громкой славой своей он обязан... матерным пьесам на украинско-русском суржике, а также своей патрицианской внешности писаного красавца.

Мне захотелось взглянуть на Крещатик сверху, и Лесь согласился отвести нас с фотографом в мастерскую своего отца в мансардном этаже здания на Крещатике. Это одно из самых живописных и эффектных мест послевоенного Крещатика — архитектурный ансамбль, спроектированный главным архитектором Киева А. Добровольским (дома №№ 23—25—27). Центральная высотка отступила вглубь и поднялась на гору, к ней ведут ломаные марши лестниц, а в горе спрятался грот с кафе и рестораном (был еще фонтан). Короля играет свита — и эскортом высотки симметрично застыли внизу два 11-этажных дома, массивных и стройных одновременно, с могучими и витиеватыми эркерами по углам, что делает их похожими на испанские галеоны.

В одном из этих домов мы и поднялись на последний этаж. Внутри все выглядело не так роскошно, как снаружи. В подъезде попахивало, лифт тесный, какие-то двери с решетками — и то, что когда-то воспринималось как «Монмартр на Крещатике», сегодня явило свою природу областного худфонда или общаги с коридорной системой.

За тонкой дверью оказалась комната с неожиданно высоким потолком и такими же давно не мытыми окнами. На подоконник пришлось взбираться по лестнице, а оттуда уже через открытое окно выходить на разогретую крышу, залитую битумом и огражденную грубым подобием балюстрады. Вид отсюда открывался замечательный в обе стороны Крещатика, но мне отчего-то было невесело, а Александра огорчило освещение в этот вечер, и он почти не снимал. Поэтому мы скоро вернулись в душную мастерскую, где, обливаясь потом, распили фляжку коньяка. Поговорили о Киеве и Москве, об общих приятелях, об «оранжевой революции», наконец. Лесь ее горячий сторонник и предсказывал такое развитие событий еще весной, когда никто в это не верил.

 — Ты что, еще и политолог? — спросил я.

 — Та нет, я просто пророк, — отвечал он.

Мы немного попререкались, кто из нас больший пророк.

Лесь принялся расхваливать украинскую хату как экологически чистое жилье: глина, камыш; хозяин умирает, стены обрушиваются, земля всасывает и переваривает бренные останки, не оставляя отходов и следов.

Я возразил:

 — А способен ты представить себе город из таких хат?

На этом мы закончили спор и вышли немного пройтись по Крещатику. Лесь признался мне, что сегодняшний Крещатик выносит с трудом и снимает с молодой женой квартиру на другом берегу Днепра, а сюда приезжает только навестить родителей. Вот если бы уличная «оранжевая революция» никогда не кончалась — другое дело, это было что-то! После этих слов мне сделалось совсем грустно. Напоследок Лесь показал мне закамуфлированный гастроном на этой стороне улицы, где я встал в очередь за сухим вином, чтобы вернуться в гостиничный номер и принять душ — июльский зной меня достал. Мы распрощались. Александр остался в тротуарной толчее дожидаться с фотоаппаратом несказанного вечернего света.

Другие берега