Журнал "Вокруг Света" №2 за 1997 год

Я и не представлял, что парижские каналы тянутся на многие километры, пересекая весь город. Мы выбрали канал Сен-Мартен и теперь не спеша двигаемся вдоль него, останавливаясь где заблагорассудится. Он, конечно, не похож на петербургские каналы: там размах гранитных набережных, отраженье в водной глади дворцов и, главное, мосты-памятники: с башнями, цепями, конями и крылатыми сфинксами. Канал же Сен-Мартен функционален: его строили для перевозок грузов, например, соли. Для подхода барж к складам и рынкам не нужно было создавать «архитектурных излишеств», но ароматом времени веет от железных мостов — низких и высоких, плоских и горбатых — нависших над шлюзами, которые и сейчас открываются два раза в сутки, чтобы пропустить прогулочные пароходики.

Неожиданно канал исчезает: он... ныряет под площадь Бастилии. Что ж, пройдемся по знаменитой площади, на которой, несмотря на все «издержки» Революции — жертвы, террор, парижане празднуют 14 июля 1789 года — день взятия Бастилии, как символ падения тирании и освобождения народа.

Сейчас от этой тюрьмы остался лишь контур, выложенный булыжником на площади, да несколько камней в вестибюле метро, которое, конечно, называется «Площадь Бастилии». Некоторые туристы думают, что позеленевшая от времени колонна, стоящая посреди площади, увенчанная позолоченным крылатым гением свободы, сооружена в память взятия Бастилии. На самом деле, она возведена на подземном некрополе, где захоронены жертвы «трех славных дней революции 1830 года», к которым затем присоединились и жертвы июльской революции 1848 года. Так на одной площади туго переплелись столь громкие, трагические события.

Осматривая площадь Бастилии, все время верчу головой в поисках выхода канала. — Эврика! — кричу я радостно, словно открыл новую землю. — Алеша, смотри, вон он — потерявшийся канал! А что это у причалов? Целая флотилия кораблей!

Мы спускаемся с площади по каменным ступеням на набережную. Вход к причалам через калитку, возле нее — домик консьержа. Калитка, к счастью, не заперта, я вприпрыжку сбегаю по лесенке, а Алеша топает сзади, снова недовольно бурча, что, мол, так не врываются в чужие владения.

— Видишь надпись? — показывает он. — Вход разрешен  только   владельцам  судов. Нельзя без спроса лезть в частную жизнь.

— Какую частную жизнь? — возмущаюсь я. — Мы только посмотрим и снимем эти кораблики.

— Да в этих корабликах живут люди, здесь их дом, — нетерпеливо объясняет Алеша.

Действительно, точный перевод надписи у калитки гласит: «Вход только для живущих в порту». Что же делать? И в этот момент наверху останавливается машина, и с набережной по лесенке спускается высокий мужчина весьма официального вида: темный плащ и шляпа, галстук да еще кейс в придачу. Ну вылитый клерк или государственный служащий, который после трудового дня направляется домой... на кораблик.

— Да, вот он мой дом — баржа «Елена-Маргарита», — улыбается наш новый знакомый Матье, сразу же согласившийся показать нам свое жилище.

— Названа эта посудина в честь жены и дочери, — объясняет Матье на ходу, пока мы переходим по сходням на баржу. — Как я могу не принять журналистов, когда моя жена — тоже редактор!

Мы спускаемся вниз в каюту, вернее, в большой салон, где за столом на тахте сидит прелестная француженка с большущими глазами и преспокойно правит корректуру.

Елена здоровается с нами, идет на кухню приготовить кофе. Матье открывает бутылку вина, и когда мы чокаемся, желая хозяевам здоровья, он смеется:

— И квартиры на суше.

Хотя в порту (окончание канала перед его выходом в Сену называется порт Париж-арсенал) жить сносно, говорят хозяева, но все же это баржа, а не дом.

— Конечно, стоит это дешевле: я купил старую металлическую баржу и плачу пять тысяч франков в квартал за стоянку, ну, конечно, и за все остальное: газ, воду, электричество, — поясняет Матье, а жена добавляет:

— Ночью, особенно зимой, трудно добираться, вот дочь ушла в город (Лена так и сказала: «в город», хотя баржа стоит недалеко от метро), а я беспокоюсь. Немножко укачивает, когда зыбь, сыровато.

— Мы обязаны содержать судно в порядке, чтоб в любой момент я мог завести двигатель и выплыть в Сену, — говорит Матье. — Многие проводят отпуск на реке.

Это подтвердили и его соседи — тоже живущие на воде, некоторые из них раньше плавали на судах, были капитанами, штурманами.

Идем мимо выстроившихся у причалов яхт, катеров, барж с самыми разнообразными именами, больше женскими, но есть и забавные: «Поспешай не торопясь», «Моя дура» и т.д.

У катера «Луиза» нас приветствует, приподняв морскую фуражку загорелый мужчина в синем комбинезоне и желтых резиновых сапогах. Он перебирает мотор — готовится выйти с друзьями в плавание, а живет здесь, в порту, так же как и его соседка Мария, которая при нас принесла ему и себе овощей с рынка.

Мишель, так зовут бывшего моряка, присаживается на поручень и рассказывает нам, как хорошо провести в плавании месяц-другой.

— Спускаемся по Сене, причаливаем, где хотим: рыбалка, жарим рыбу на костре...