Журнал "Вокруг Света" №2 за 1998 год

Наш визит был ответным. Разрешили поехать в Германию только четверым: мне, Стефановскому, Супруну и Викторову. И мы, прибыв в Берлин, в темпе испытали все, что нам было предложено немецкой стороной: самолеты Мессершмитта, Хейнкеля, Юн-керса, Дорнье...

На прощальном банкете Адольф Гитлер вручил нам награды. Я получил железный крест...

За банкетным столом я сидел почти рядом с Гитлером и пару раз попытался с ним заговорить. Но не тут-то было! Гитлер сразу дал понять, что я не подхожу по рангу для разговоров с ним и отослал меня к Герингу.

Федорова не покидала уверенность: немцы отлично осведомлены, что он воевал против их «кондора» в Испании и что Гитлер готовит войну против СССР.

Тут надо вернуться к испанским событиям, точнее, к окончанию гражданской войны в Испании. У Ивана Евграфовича сохранились записи только за 7 месяцев боев в Испании, что составило 131 вылет, 160 часов 40 минут.

Когда война в Испании закончилась, летчики-истребители Анатолий Серов, Михаил Якушин, Николай Остряков и еще несколько человек были представлены к званию Героя Советского Союза (без опубликования Указа Верховного Совета СССР), был представлен к этому высокому званию и Федоров, но Золотую Звезду Героя ему не суждено было получить.

Во время банкета, уже в Москве, на котором присутствовало более 150 человек (летчики, пехотинцы, артиллеристы и моряки) — в основном молодые командиры, — после окончания застолья по какому-то незначительному поводу возникла драка...

Иван Федоров особого участия в ней не принимал, но приставленному к нему органами самонадеянному и нагловатому нквдэшнику, разозлившись, нанес короткий удар правой. На второй день тот, не приходя в сознание, скончался.

После этого печального события Федорова и еще несколько пилотов вызвал начальник Генерального штаба по авиации генерал-лейтенант Я. Смушкевич и сказал: «Воевали геройски и все насмарку!» Обложил матом и добавил, что представление на звание Героя на Федорова возвращено. А оставшись с ним наедине, предупредил, что НКВД завело на него особую папку... Эта папка и сыграла в судьбе Ивана Евграфовича печальную роль: его надолго «задвинули» в своеобразную политическую тень, а славу засекретили наглухо...

Вернувшись из Германии, Федоров не успел сдать свой загранпаспорт, когда поступил приказ Наркомата обороны — отбыть в новую командировку, на сей раз в Китай, в город Кульджа (близ Урумчи).

Там при содействии СССР был построен авиазавод по сборке самолетов И-15 и И-16, на котором работало много советских специалистов. Федорова назначили начальником летно-испытательной станции и одновременно летчиком-испытателем и сдатчиком.

Согласно дальнейшим записям в личном деле Ивана Федорова, после Китая, в городе Горьком он продолжил работу по испытанию самолетов Лавочкина и Поликарпова. И вот здесь, в силу своего необузданного характера, он вновь совершил весьма рискованный поступок, едва не стоивший ему головы.

Вот как Иван Евграфович рассказывал об этом:

— В июне 1942 года я сознательно пошел на нарушение, думал, что после этого меня направят на фронт. До этого сколько ни просился, меня не пускали. Улетел самым скандальным образом.

На опытной машине ЛаГГ-3 сделал три мертвых петли под мост над Окой. Выходя из-под моста, делаю петлю — и вновь под мост. Такого трюка никто еще не делал. Потом вижу — по мне охрана моста открыла огонь, видимо, решив, что могу мост разрушить...

Сначала хотел было вернуться и сесть, уже выпустил шасси, потом передумал: был уверен, что отлетался. Убираю шасси, делаю вдоль полосы на малой высоте замедленную бочку и по радио передаю: «Ждите по окончании войны при условии, если уцелею».

Долетел до Монино без карты, 419 км. Там моросил дождь. Совершил посадку. Никто не встречает. Вижу — в стороне стоят два бомбардировщика и около них заправщик. Подрулил к нему вплотную. Вылез из кабины. Шофер заправщика уставился на меня. Кричу ему:

— Эй,   побыстрее   заправь,   срочно лететь надо!

— А вы коменданта аэродрома видели?

— А где он?

Он показывает в другой конец аэродрома. Я соображаю, что делать дальше.

—  Ты в Бога веруешь? — спрашиваю и   достаю   свой   пистолет   (патронов в нем не было), — считаю до трех!

Тот оторопел.

— А расписку дашь?

— Дам расписку. Заправляй!

Я запрыгнул на крыло и сам стал заправлять через горловину... Смотрю, по мокрой траве катит «форд», в нем голубые фуражки. Ну, думаю, это по мою душу. Быстренько закрыл горловину бака и кричу:

— Давай, распишусь.

А он тянет время, не торопится и тоже посматривает на «форд». Я все же расписался. Мотор еще не остыл и запустился сразу. Развернулся, обдал подъехавших струей от винта и взлетел...

Прилетаю в Клин. На берегу реки белеет церковь. Шарю по воздуху глазами, чтобы не атаковали ненароком. Это был аэродром третьей воздушной армии. Несколько минут кряду выделывал фигуры высшего пилотажа, резвился, чтобы привлечь внимание высокого начальства. И действительно, привлек внимание самого Михаила Михайловича Громова, который в это время в своем штабе проводил совещание и все видел из окна.