Журнал "Вокруг Света" №3 за 1998 год

Наблюдаю через прозрачную стенку убежища, и оказывается: самка, которая пришла в охоту, просто вшибает его в это дупло головой: она влетает внутрь, и приходится исполнять свой самцовый долг. А сигнал, значит, — агрессивной охраны территории: «Морду набью! Морду набью!» Всем — и молодняку, и самкам.

...Девять подковоносов живут. В каждую данную минуту в вольере летают двое: один выше, другой ниже. Территория общая, никуда не денешься. Верхний время от времени делает выпады против нижнего, цапает за затылок и бьет крыльями по крыльям. А как схватил низкоранговый насекомое и подвесился в угол, то нависает рядом. А высокоранговый схватил добычу — этот рядом нависает.

Снизу — полное впечатление, что один кормит другого. И в природе видели — считали, что мать кормит ребенка. Но десятки раз здесь, на свету, понаблюдав, понимаешь: совсем не то. Не отнимает один у другого, даже не притрагивается. А любопытствует: что поймал, что жует.

...Ночница длинноухая — мало было по ней наблюдений, в природе очень редка. Может, полтора десятка экземпляров по коллекциям. Живьем привез, выпускаю в вольеру. Сидит на стенке, подняв голову, очень поза отличительная. В какой-то миг срывается и мимо порхающей бабочки, словно и нету той, перелетает и цапает бабочку со стенки, чего другие мыши никогда не делают.

И вдруг прозреваешь: живет при входовых отделах пещер и собирает со сводов днюющих бабочек-совок. Все ухватки — специализация в этом направлении.

...Через прозрачную стенку дуплянки с подцветочкой изучаю отношения матери и растущего детеныша. Обычно у тех же рыжих вечерниц: поймал из природы колонию самок с малыми, обработал, подсаживаю ребенка на сосок. Мамаша проверила — кого-то сбросит, а кого-то примет — значит, своего приняла, а чужого согнала. Начинаю здесь наблюдать.

Оказывается, после трех недель инициатива кормления переходит к детенышу: он мамашу разыскивает, за сосок хватает. Постарше отпрыск —  матери уже надоел, сбежала — сидит у лотка и ждет. И когда влетает в гнездо любая самка, то прыгает на нее и хватает за сосок. Она бежит к тому месту, где оставила своего. Свой ткнулся — этот сосок занят, быстро перехватывается за другой. Мамаша проверяет и обычно вполне довольна. За 14 часов удалось наблюдать 70 случаев кормления детенышей на других самках!

...Есть на востоке трубконосы. Сверху на хвостовой перепонке — обычно у летучих мышей она голая — густой покров из остевых волос, и складочки крыловые тоже есть. Привожу сюда: пытаемся вымыть растворчиком хлорофоса — не намокает! Не удается промыть. И начинаешь понимать. Ведь род-то живет — в районах сумасшедшего увлажнения!

На Дальнем Востоке три дня дождь, один морось: там и насекомые-то все летают крупные, мохнатые. Значит, строение шерсти, смазка — чтобы сбрасывать водяные струйки, чтобы не переохладился зверь — как у бобра, у выдры. Да потому и локационный сигнал у трубконоса такой высокочастотный, с большой разрешающей способностью — через капли же бьет!

С этими же трубконосами привожу и ночницу Натерера, пускаем в вольеру. Болтаются в воздухе насекомые, мыши других видов летают и на них охотятся. Смотрим — эта плюх на траву и начинает караванчиком, по три штуки, собирать ползучих букашек.

И соображаешь: из пятнадцати экземпляров, которые были пойманы, — в коллекциях описано, при каких условиях, — три пойманы... в обычных мышеловках. Ну поди, догадайся так — почему?..

Был бы мышкой — жил бы под этой крышей... А под этой бы не жил... Так кольнуло Панютина однажды на ашхабадской улице. И потом не обманывало.

С опытом начинаешь — само-чувствовать зверю, ставить себя на его место. Так старый егерь предсказывает по следу движения лисицы, даже скажет, по каким приметам. Но причинно — не объяснит. А исследователь — должен. А натурфилософ ищет объяснение — качественное. Ищет — для всех случаев общее.

Почему, скажем, все рукокрылые, в каких бы краях ни жили, летают только в темноте? От хищных птиц? Так есть среди них и быстрейшие летуны. Пища ночью? Так банан кто ест, зачем ему ночи ждать? Влажность? В тропическом лесу она — и днем, и ночью. Нет, ответ всеохватный будет — ультрафиолет солнечного света. Ведь поверхность тела у рукокрылых — относительно огромна.

— Представьте себе, — доволен образом Панютин, — обгорели на солнце шесть человек, а в лихорадке зубами стучать — одному за всех!

Учитель его по летучим мышам был профессор Кузякин. Учителем Кузякина был Кузнецов, проводник Брема по Алтаю. Был бы мышкой — жил бы здесь. А почему? Ноги ходили, руки мастерили, голова работала.

Десятки конструкций перепробовал ученый. А можно ли внутрь изделия глянуть? Безусловно. Одно для того и поставлено с неприбитым боком. Движениями демонстратора — сколько экскурсантов уже прошло, сколько юннатов! Константин Константинович ставит белую перегородку вкось, из нижнего заднего угла к верхнему переднему, и накатанно объясняет: белая — привлекательнее для птиц. Эти загнездятся на дне.