Журнал «Вокруг Света» №3 за 1999 год

Неужели Томирис? Та самая царица массагетов, которая убила великого персидского царя Кира, основателя династии Ахеменидов? Эта битва, писал Геродот, была самой жестокой из битв между варварами. Стоя друг против друга, они осыпали противника тучами стрел. Затем, исчерпав запас стрел, схватились врукопашную – с кинжалами и копьями в руках. И степняки одолели. Почти все персидское войско пало на поле битвы, погиб и сам Кир. Когда труп Кира нашли, Томирис велела всунуть голову царя в мех с кровью.

– Ты хитростью захватил моего сына, – сказала она при этом. – И тем самым погубил меня. Насыться же теперь кровью, которую ты всегда жаждал и не мог насытиться!

Я протянул руку и дотронулся до стекла.

Волчья охота в горах Ерейментау

Кони в степи

– Ну что, поехали? – говорит Таукенов, оглядывая нас. – Ничего не забыли? Трогай, Володя, – и наша машина медленно выползает из переулка на Республиканский проспект. Еще очень рано, темно, Астана спит, на пустынных улицах горят фонари, в свете которых, как мошки, вьются снежинки. Северная столица Казахстана – это все же Сибирь, и Арктика дышит на город двадцатиградусным морозом. Но в машине уютно, тепло, играет тихая музыка. Таукенов с Володей сидят впереди, а мы сзади: Нелли Викторовна, я и Леонид Дмитриевич.

– Я так рада! – возбужденно говорит Нелли Викторовна. – Никогда не была на волчьей охоте!

Нелли Викторовна – специалист по древним захоронениям, одиноко разбросанным в степи. Вчера, перед тем как поехать на волчью охоту, Нелли Викторовна много рассказывала мне о мазарах, которые она, еще работая в акмолинском краеведческом музее, здесь обмеряла и описывала.

Она сидит у окна в белом пуховичке и черной шапочке на голове, а за нею кончается Астана. Летит, как стрела, наша «Хонда». Уже постепенно светает, и пасмурное безмолвие казахской степи окружает нас. По трассе метет поземка, иногда невидимый порыв ветра вздымает ее вверх, заворачивая машину: в белое облако.

Неподалеку от дороги пасется табун белоснежных жеребят, и я прошу нашего водителя Володю остановить машину, чтобы их сфотографировать. Я выскакиваю на мороз в одном свитере, и в первый момент сгоряча даже не чувствую холода. От табуна идет резкий лошадиный запах. Чтобы к ним подойти поближе, я спускаюсь с дороги в кювет, и только теперь чувствую, как ресницы мои, брови, усы и волосы на голове начинают покрываться инеем от собственного дыхания. Тайна белых жеребят заключается в том же: они не белые, а рыжие, это их спинки покрыты изморозью. Как тульские пряники в сахаре. Жеребята копытами разгребают слой снега и мягкими губами захватывают сухой ковыль. Прутики ковыля тоже все в серебристых блестках, как в соли. А лошадиные ноздри в налипшем снегу. И они ими – фу, фу! Это и есть так называемая тебеневка. Добыча корма из-под снега. А какая тишина вокруг! Только хрумканье их и слышно. Я вскидываю камеру. И вдруг жеребята шарахаются от меня в сторону, сметя с себя белое облако, спины их уже не белые, а рыжие, и новогоднее очарование их исчезло. Все, сказка кончилась.

Седой как лунь я возвращаюсь к машине, стряхивая с себя на ходу серебристую пыль. Пальцы тут же скрючиваются от холода. Из машины сочувственно следят за мной мои спутники. У кабинки стоит Таукенов. Он богатырского роста, одет в камуфляжный военный костюм и меховые унты. Лисья шапка на голове. Гигант. Вровень с нашим микроавтобусом.

– Ну что, попробовали, что такое казахская степь?

– У! Не скажите! Собачий холод. Здесь пропадешь! – трясусь я и поскорее ныряю в теплую машину.

– Не пропадешь, – отзывается Таукенов, усаживаясь в кабину. – Кругом люди…

– А если буран?

– Надо зарываться в снег. Даже мой дед ругался: смотри, говорит, современная молодежь – тот там замерз, тот там погиб. Если ты заблудился, ничего страшного нет: где лучше снег, зарывайся и отдыхай... Я один раз лошадей искал в степи, сильный буран был, ничего не видно. Нашел сугроб, закопался, лежу. Тепло, спокойно. Лошадь за повод держу. В сугробе такая дырочка образуется от твоего дыхания, и там отоспишься – день, два, сколько надо. Пока буран не затихнет. Слышу – лошадь моя что-то дергается. Не пойму ничего. Разгребаю, сажусь – волк стоит. – И Таукенов басом хохочет.

– И что этот волк? Не напал на вас? – любопытствует Нелли Викторовна.

– Волки боятся мужчин с лошадью. Знаете, как волк волчат учит? Пастух на лошади – очень опасный пастух. Держись от него подальше.

– А коней они разве не трогают?

– Волку с конем не справиться. Часто волки в самом косяке даже рыскают. А те – ничего, пасутся. Если даже волки и нападают на табун, то жеребцы прямо схватываются с ними – бьют копытами, а потом разрывают зубами на части. Так что волку их взять не просто. Слишком сильное животное.

– Не всегда, – возражает Леонид Дмитриевич. – Помнишь, как волк свалил лошадь? Вцепился ей в хвост, а потом отпустил. Та упала. И он тут же ей брюхо вспорол.

– Да, «каскыр» порой очень находчив, – усмехнулся Таукенов. – Природный степняк. Кочевник. – И, помолчав, добавляет. – Это наше тотемное животное.