Журнал "Вокруг Света" №4 за 1997 год

Тяжелое мглистое небо нависло над обширной болотистой равниной — лишь растения-тенелюбы способны существовать под ним — и высятся, точно голые травянистые елки, исполинские двадцатиметровые хвощи. Через эти мрачные просторы, в направлении с юго-востока на северо-запад, движутся несметные стада древних рептилий, бегемотоподобных двухметровых жаб-ящеров с приплюснутой мордой, где под кожей угадывается третий глаз; они совершают ежегодное кочевье, стремятся на родину, чтобы дать жизнь себе подобным. Однако случается непредвиденное. Широкие, шоколадного цвета потоки воды с заснеженных уральских пиков преграждают им путь. За сотни километров бега порыв течения растрачен, и оно успокаивается в рукавах обширной дельты; эти сонные реки никак не остановили бы ящеров-парейазавров, если бы не зарядили недавно линии: глинистая пойма обратилась в топь, слишком жидкую, и слишком вязкую, чтобы плыть.

Гонимые инстинктом, они плюхаются в жижу, шагают раз, другой, третий и застревают напрочь тут и там, а иные и вовсе бок о бок. Возносится тоскливо рев их, полный предчувствия смерти...

И снова бушуют ливни, и веселеют усталые потоки, набухают и набирают мощь, растекаются вширь по пойме и мчатся, намывая преграды и обегая их, под наносами погребая следы верхнепермской трагедии...

Двести пятьдесят пять миллионов лет спустя я увидел в окно поезда старинный зеленый вокзальчик с вывеской «Котельнич-1» и сошел на густо заиндевелый перрон. Встречали двое, легкого сложения молодые люди: Альберт, создатель и директор Котельничского палеонтологического музея, и Владимир, сотрудник оного.

Еще полчаса спустя я вступил в приземистую серую каменную хибару, куда горожане согласованными усилиями загнали передовой и, видимо, единственный отряд своей науки.

Долгий темный коридор с поворотами, но вот и прихожая, она же кухня, она же препараторская — стол с микроскопами и каменными глыбами — и она же художественная мастерская: на гипсовых пластинах динозавров рисуют.

Усаживают меня посреди единственной в доме теплой комнаты, где — надо же — место есть и для ящиков с находками, на которых спят ребята, и для кровати, на которой спит третья сотрудница — Лена, и для полок с книгами по палеонтологии, и для стола с маленьким телевизором.

Пью чай, макаю блины в сметану и разглядываю обои во всю стену: из речки выныривают динозаврики, корчат друг другу рожи, строят козни и, увы, на бережку выпивают.

— Расскажите, пожалуйста, о ваших парейазаврах, — прошу я.

— Может, сначала посмотрим фильм? — с готовностью отзывается Алик и включает видак.

Бегут кадры: восход над Вяткой, мчится «Зарница», голос... Тьфу, черт, диктофон напрочь вырубился. Ну да ладно, нет и времени фильм досматривать, дали фургончик добрые люди и шофера, едем смотреть все в натуре.

Володя впереди с водителем, дорогу показывает, мы сзади: у Алика на руках поролон, а с поролона смотрит на нас черными глазницами череп парейазавра, белесый и пупырчатый. Будем снимать на фоне обрыва.

— Первым котельничские обнажения — десятки километров по правому берегу Вятки — описал в 1893 году геолог Кротов, — рассказывает по дороге Атик. — Сорок лет спустя, в 1933 году, гидрогеолог Каштанов обнаружил первые два скелета парейазавров. В 1934 — 1936 годах палеонтолог Гартман-Вейнберг находит здесь новые останки и описывает котельничские формы как неизвестные виды южноафриканских родов. Следом один местный житель так увлекся поиском древних рептилий, что после каждого половодья обходил обрывы и, где показывались кости, накрывал клеенкой и писал в Москву: «Приезжайте и заберите». Но никто не приезжал. Только в 1948 — 1949-м годах тут побывал известный ученый Вьюшков и увез десяток скелетов. Но потом он погиб — покончил с собой, и находки погибли — залило пару раз в подвале. В 1990 году на обнажениях начал раскопки выпускник МГУ Сумин, а с 1992 года продолжаем мы.

— Знаете, они тут ходят и смотрят: где хвостик из обрыва торчит. С хвостика начиная, весь скелет выкапывают, — восхищенно поясняет Валерий — местный газетчик, поехавший с нами на раскопки, человек средних лет, со здоровым цветом лица неутомимого фотокора.

— Было раз, — признает с улыбкой Альберт и продолжает: — А всего наша экспедиция обнаружила больше двухсот останков животных. Причем если до 90-го года здесь находили только парейазавров, то у нас на счету уже 12 видов — растительноядные суминии и дицинодонты, насекомоядные рипеозавры, хищные терацефалы, эотериодонты...

— Земля — кладбище видов, — подытоживает фотограф.