Журнал "Вокруг Света" №5 за 1995 год

— Да их почти не осталось, тех моряков, что в конвоях ходили. Но вам, кажется, повезло. Только что к причалу «Сормовский» подошел. Там капитаном — Евгений Николаевич Лепке. И в войну плавал, и тонул не раз. Правда, он не очень-то любит рассказывать об этом.

Услышав это имя, я не поверил своим ушам...

«Сормовский» стоял у причала. Капитан был на берегу.

— Посидите в кают-кампании, подождите, сказал вахтенный штурман.

Минут через пятнадцать дверь отворилась, и в кают-кампанию вошел капитан.

Невысокий, крепкий, стремительный — взгляд и фигура опытного боксера. Он крепко пожал руку, спросил, зачем мы здесь. Он чем-то был озабочен и, по-видимому, не склонен к длинному разговору.

— А-а... Конвои? Ну, это очень просто. Капитан все думал о чем-то своем. — В море все ясно и понятно. И нет там того, что не может быть неясно и непонятно. А вот после долгого пребывания в море человек попадает в такую обстановку на берегу, что не только рассказать, понять-то невозможно.

Вдруг капитан рассмеялся, и что-то удивительно знакомое появилось в его лице. Что? Это я понял потом.

— А, ладно... Правда, из меня плохой рассказчик... И нападения на конвой были настолько скоротечны, что, оказавшись в воде, не очень-то жаркой, почувствовал — вся память куда-то девалась. И не удивительно, что многие после таких происшествий попадали в психиатрическую больницу, ничего не помня о прошлом. Да и выглядели мы, когда нас вытаскивали из воды, прямо скажем, не как герои. И никто не спрашивал, хочешь ты или не хочешь идти потом в море. Просто направляли в отдел кадров — и кончено. И все тут. А в море размышлять некогда. Сутки заполнены вахтами, тревогами, наблюдением за воздухом, за горизонтом. А возникает опасность — бежишь к своему расчету, привязываешься к «эрликону» ремнями и все такое... И некогда думать, опасно или нет и не будет ли для тебя этот рейс последним. Вот, кажется, и все про конвои. А подробнее — заходите, вот адрес. — И он протянул визитку. — Недолго я буду на берегу. А вы в Москве разыщите Чудова Вадима Владимировича. Вот кто может рассказать. Замечательный парусный капитан. В войну ходил на торпедных катерах в тыл врага. У него и английские, и американские ордена, «Золотой Орел» за храбрость. Я был как-то в Москве, но не разыскал его. Времени было мало...

Капитана закружили береговые дела, стоянка оказалась короче, чем предполагалась, «Сормовский» ушел в рейс, и встреча наша отложилась.

Но за это время мне удалось разыскать капитана Чудова, командира торпедного катера, совершавшего невероятные по дерзости нападения на фашистские корабли. С его помощью я смог просмотреть и архивные материалы — рейсовые донесения, вахтенные журналы, приказы, распоряжения тех лет... 1942 год. И Тихий океан, и штормовая Атлантика, Карское и Баренцово моря, Карибское и Охотское воспринимались в документах одним Военным океаном..

Арктический конвой. Как романтично, мужественно, прямо по-джеклондонски звучит. Но только им, морякам торгового флота и кораблям охранения, предстояло узнать, что скрывается за этим.

А как сказочно назовут свои боевые действия немцы — операция «Вундерланд» — «Страна Чудес».

Арктический конвой в «Стране Чудес»... А это значит — по приказу немецкого командования «Днем, ночью, в шторм, в туман, во льдах, среди открытого океана, с неба, из-под воды, на воде — «Топить их всех!» А тех, кто спасается на шлюпке, на плоту, на обломке, — расстреливать в упор, подходить и не брать в плен никого, снижаться и расстреливать на бреющем полете. Топить их всех!

И теряли суда конвои. Из девятнадцати транспортов «PQ-13» погибло пять: из двадцати пяти судов «PQ-15» три ушли на дно. Конвой «PQ-16» атаковало сто восемь бомбардировщиков и торпедоносцев, и к исходу первого дня, 27 мая 1942 года, было потоплено шесть судов. В июле сорок второго произошло самое трагическое, самое мрачное конвойное сражение, «один из самых печальных эпизодов последней войны», по определению Уинстона Черчилля, — разгром каравана «PQ-17». 22 торговых судна из тридцати трех были потоплены. Две трети нужного для фронта груза пошло на дно — 123 тысячи тонн. Трагическим это сражение было еще и потому, что караван охраняло такое количество кораблей, какого никогда не было у конвоев, следовавших в Россию. Союзники уклонились от встречи с «Тирпицем» и «Адмиралом Шеером» — конвою был дан приказ отойти на запад, а каравану судов рассредоточиться и самостоятельно следовать в порты. Пароходы и люди стали беспомощными жертвами подводных лодок и торпедоносцев.

«Мама! Я проклинаю тот день, когда ты меня родила!» — кричал моряк с «Христофора Ньюпорта», прыгая в ледяную воду.

Больше трех недель наши военные корабли подбирали моряков с погибших судов в самых различных местах Баренцева моря...

«Конвои в Россию превращаются в привязанный у нас на шее камень!» и Черчилль заявил Сталину о намерении прекратить отправку конвоев в северные порты России.