Журнал «Вокруг Света» № 8 за 2005 год (2779)

Слава Богу, мне ни разу не пришлось объяснять на испанском языке (которым не владею), что я подразумеваю под «МАРКО». Гостиничные портье и таксисты, водители автобусов, студенты и велосипедисты, продавцы в супермаркетах и уличные торговцы, предлагающие редким встречным иностранцам мексиканский сувенирный китч, — все радостно улыбались и уверенно указывали направление. Притом, что речь шла о серьезном музее, а не о зоопарке или казино.

МАРКО (MARCO) — это, собственно, аббревиатура от Монтеррейского музея современного искусства (Museo de Arte COntempor`aneo de Monterrey). Но звучит к тому же как имя собственное — удобно и по-домашнему. Пойти в (или «к»?) МАРКО — все равно, что на рюмку текилы к приятелю, который тебе всегда рад. Музею остается только оправдывать ожидания — быть открытым и гостеприимным.

В общем, удачно найденное название составило половину успеха. А вторую половину принес эффектный и лапидарный логотип — буква «О» в виде квадрата с вырезанным квадратным же «пятном». Похоже одновременно и на раму картины (хотя зачастую на выставках в МАРКО картин как раз нет — одни инсталляции и видео), и на окно, выходящее, например, в мир современного искусства и других культур. Или — более конкретная ассоциация: квадратные окна, прорезанные в наружных и внутренних стенах музея, пустые и зарешеченные на мексиканский традиционный манер, создают эффект единого пространства разных залов и уровней музея.

Квадратные «О» с пиктограммами на ободках можно встретить в кафе, магазинах, возле общественных туалетов — и сразу ясно: здесь информация о МАРКО. И дойдет она даже до ненаблюдательного прохожего: указатели выкрашены в традиционные для Мексики яркие тона — теплую охру, желтый, фиолетовый, а также агрессивный цвет разведенной марганцовки, называемый Rosa Mexicana. Ту же палитру, кстати, использовал Рикардо Легоррето — когда строил само музейное здание.

Причина вторая — место

Его выбрали безошибочно, что, вероятно, было нелегко при необходимости сочетать все обстоятельства: финансовые возможности частных учредителей, пожелания властей города и штата, а также градостроительное чутье самого архитектора.

Планировка Монтеррея в целом — проста и логична, как на Манхэттене. С юга на север тянутся широкие проспекты, с востока на запад под прямым углом их пересекают улицы поменьше. Длинная и узкая Большая площадь (Гран-пласа), похожая, скорее, на бульвар, образует центральную прогулочную зону, по периметру которой разбросаны муниципальные здания, музеи, театр, небоскребы… Получается по-мексикански пестро и эклектично.

На юге возвышается здание Муниципального совета с внутренним двором, украшенным росписью в духе знаменитых мексиканских художников-муралистов (Сикейроса, Риверы, Ороско). Она иллюстрирует вехи городской истории.

На севере — памятники испанским первопоселенцам и героям многочисленных войн Мексики (против тех же испанцев, французов, англичан, США), а чуть дальше помпезный дворец начала ХХ века, где сейчас располагается правительство штата Нуэво-Леон.

Вдоль самой площади «разбросаны» скульптуры — и вполне сносные, и устрашающие, вроде «Монумента трудящимся» или «Фонтана жизни» (последний установлен в честь сооружения канала, решившего извечную проблему пресной воды в Монтеррее).

Невероятно стильное здание МАРКО, шедевр суперсовременной минималистской архитектуры, занимает самое выгодное и престижное место — непосредственно около Муниципального совета. Причем отсюда же открывается вид еще на два «программных» для Монтеррея сооружения — Кафедральный собор и Башню коммерции (этот высочайший в стране семидесятиметровый монумент возвел коллега Легоррето, крупнейший мексиканский зодчий Луис Барраган). Получается впечатляющий и осмысленный ансамбль: от храма — колониального наследия — к Совету, как символу гражданского общества и социальных инициатив, через Башню, олицетворяющую динамику развития общества, — прямо в мировое культурное пространство МАРКО.

Сразу же за музеем начинается развеселый Баррио Антигуо — Старый квартал. Здесь, в одноэтажных «колониальных» домиках, пульсирует обычная вечерняя жизнь южного города, где через парадную дверь сразу попадаешь в гостиную или даже спальню, с огромными (почти в высоту стены) зарешеченными окнами и непременным патио — внутренним двориком. Мигают огоньки баров, ресторанные оркестры заглушают друга друга, а потом их музыка разом растворяется в шуме дискотек. Галереи и апартаменты, переоборудованные под антикварные лавки, подставляют взгляду витрины. Здесь можно сходить в театр и поглазеть на исторические здания, которые стоят того. Например, на дом генерала Ласаро Гарсы Айалы, губернатора штата во времена французской интервенции. Того самого, который 5 мая 1862 года, после одного из сражений, составил одно из самых кратких боевых донесений: «Национальные вооруженные силы покрыли себя славой».