Журнал «Вокруг Света» № 9 за 2005 год (2780)

Казань самой первой приняла от Петрограда факел советской власти, точно так же, как когда-то первой она отозвалась на клич Пугачева. Однако на сей раз бунтарский запал окрасился в отчетливые национальные тона, чудом пробившиеся в предшествовавшие годы сквозь мощный пласт русской культуры (самую выдающуюся роль здесь, кажется, сыграл Габдулла Тукай, татарский Пушкин, умерший в 1913 году в возрасте Лермонтова). Сразу после Февральского восстания группа интеллигентов из Уфы и Казани провозгласила «Идель-Урал» – татаро-башкирскую республику, которая объединяла на карте все междуречье Волги и Урала – от Йошкар-Олы до Оренбуржья. Естественно, этот идеалистический проект существовал недолго даже на бумаге: в апреле следующего, 1918, года из Питера отправился поезд с революционными матросами, которые быстро «исправили» сепаратистский уклон своих татарских товарищей. Тем же летом в Казань еще ненадолго приходили белые, но Троцкий, расстреливая своих и чужих для тотального устрашения, в сентябре окончательно решил судьбу города и народа. Кстати, штурмовал он от Свияжска – то есть тем же путем и почти по тому же тактическому плану, что и Курбский с Грозным…

Microsoft и национальная идентичность

Этот город пережил столько перестроек и разрушений, каждая власть так тщательно перелицовывала его на нужный лад – не достаточно ли этого, чтобы назвать Казань символом России? Разве не та же судьба у нашей общей страны?

В сегодняшней столице Республики Татарстан преобразования ведутся снова. И ведутся с неоимперским размахом – прежний архитектурный облик опять не в счет. Многим памятные кривые переулочки, вросшие в землю усадьбы со старыми заросшими дворами – все эти переплетения и лабиринты, в которых немудрено заблудиться приезжему, вся Казань восточная, потаенная, в спешном порядке квадратно-гнездовым способом превращается в новострой XXI века, столь же малоэлегантный, сколь советский, но еще и лишенный всякой «рукодельности». Живописный жилой квартал по берегу Булака рядом со стенами кремля снесен. На его месте высится гигантская пирамида развлекательного комплекса, отраженная в зеркальных окнах соседнего бизнес-отеля, – странная «пародия» на Памятник русским воинам. На пустых освобожденных площадях, внутри каждой из которых, если прикинуть, еще лет десять назад обитало семей по 300, возводятся коробки сверкающих стадионов и торговых центров. Чтобы подчеркнуть свое будущее величие, Казань готова поступиться прошлым, но не успевает скинуть старые одежды, которые грудами кирпича и бревнами рассыпающихся домишек лежат прямо на асфальте, в каждом дворе.

Да, шумный город (кажется, при полной поддержке большинства его жителей) стремится навстречу новой судьбе, навстречу пока не определенной интеграции. Подыскивает новых союзников, обретает новую национальную идентичность. Строительный бум, охвативший Казань, лишь на первый взгляд кажется «типовым», характерным для нынешней России. На самом деле здесь много своенравного, особенного, и даже проекты, воспроизводимые в десятках и сотнях зданий, не забывают «обзавестись» одной-двумя декоративными этническими чертами.

В печати с завидной регулярностью вспыхивает полемика о необходимости перехода с кириллицы, которая не может выразить оттенков татарского произношения, на латинский шрифт. Более радикальные мыслители предлагают и вовсе вернуться к арабской графике, обоснованно указывая, что измененной латиницей (так называемым яналифом) татары пользовались только десять лет, с 1928 по 1938 год. А до того, с X века, все здесь писали замысловатой «коранической» вязью. Можно, впрочем, заметить, что и она заимствована, только много раньше. В еще более древние времена булгары записывали свои договоры тюркским руническим письмом. А у местных финноугров письменности вовсе не было…

Пока идут эти споры, вполне, по-моему, бесплодные, правительство Татарстана уже заключило соглашение с компанией Microsoft о подготовке версии операционной системы Windows на татарском языке в его нынешней, кириллической версии. «Умственные» реформы, даже самые радикальные, как всегда, отстают от меркантильной логики. Локомотив миропорядка подъезжает к крыльцу прежде, чем на нем успевают собраться законодатели, и сам решает за города и страны, куда им двигаться. Не из тех же ли практических соображений булгары приняли когда-то дотоле чуждую им суровую веру далеких южных народов?