Журнал «Вокруг Света» №10 за 1976 год

Петр видел слабость России в почти полном отсутствии широких контактов с европейским просвещением, наукой и искусством и писал о шведах, отрезавших страну от европейских морей: «Разумным очам к нашему нелюбозрению добрый задернули завес и со всем светом коммуникацию пресекли».

Осенью 1702 года была штурмом взята шведская крепость Нотебург, древний новгородский Ореховоград, Орешек. Петр собственноручно прибил крепостной ключ над воротами и объявил, что город отныне будет называться Шлиссельбург. По-русски — Ключ-город. Ключ к Неве. Река была еще в руках шведов, но название оказалось пророческим. Менее чем через год все невские берега были освобождены от неприятеля, и уже 16 мая 1703 года там, где ныне стоит Петропавловская крепость, был заложен город Санкт-Петербург.

И не в честь Петра I, а в честь святого Петра, «ангела Петрова». Это не формальное уточнение, здесь есть тонкость, и отнюдь не религиозная, а, как считает ленинградский исследователь К. Д. Лаушкин, символическая (Петр любил символику). Дело в том, что по церковным легендам святой Петр является ключарем — он держит ключи от рая. Таким образом, по мнению К. Д. Лаушкина, в названии «Санкт-Петербург», то есть город Святого Петра, была закодирована та же идея, которая заставила Петра отказаться от исконного новгородского названия города в истоках Невы — Орешек — и наречь его Шлиссельбургом. В устье Невы надлежало воздвигнуться новому «Ключ-городу» — Петербургу. Ненавистный Петру «завес» был отдернут.

А теперь снова вспомним гениальные строки Пушкина. Можно ли говорить, что поэт ошибся? Нет, конечно. Великая поэзия, говорили древние, не ошибается.

Пушкин показал историю глазами поэта: до Петра само солнце пряталось в тумане, а после него даже ночи полны «безлунного блеска».

Мы понимаем Пушкина и согласны с ним: по большому историческому счету все так было и все так стало, как пишет поэт. Но, понимая это, мы все же не будем забывать простых русских людей, крестьян и ремесленников, купцов и воинов, которые веками жили в селах и деревнях, как бы пунктиром наметивших территорию будущего русского европейского и мирового города — Петербурга, Петрограда, Ленинграда.

Э. Рухманова, кандидат исторических наук

Ленинград

Евгений Коршунов. Рассвет в дебрях буша

С героями этой повести читатели могли встретиться на страницах сборника «Приключения 73—74» (М., «Молодая гвардия», 1974) и журнала «Вокруг света» (№ 10—12, 1975.)

Возвращение Майка Брауна

— Капитан Браун! — торжественно провозгласил краснолицый толстяк полковник. Он попытался придать своему широкому курносому жабьему лицу строгое выражение и медленно встал, выставив над грубо сколоченным столом круглое брюшко, туго обтянутое курткой десантника.

Майк, сидевший сбоку от стола, а не как подсудимый перед трибуналом, встал, отдавая официальную дань воинскому званию и положению членов комиссии.

Полковник Жакоб де Сильва, известный охотник до жизненных радостей, слыл в Колонии человеком непримиримым во всем, что касалось офицерской чести. И генерал ди Ногейра частенько именно ему поручал деликатные миссии, связанные с поведением офицеров колониальной армии, которое вызывало сомнение, но не попадало со всей очевидностью под юрисдикцию военного трибунала.

Справа от полковника разогнул свое длинное тело унылый, флегматичный майор Коррейя с большим угреватым носом и торчащими жесткими угольно-черными короткими волосами. Он все время молчал. Майк видел лишь его нос и сейчас с удивлением отметил, что у майора водянистые, бесцветные глаза.

Третий член комиссии, сухопарый щеголь в золоченом пенсне — капитан Кларенс Коста допекал Брауна во время допросов, методично задавая вопрос за вопросом. Майк сразу окрестил его про себя «иезуитом» и возненавидел его продолговатое холеное лицо, длинные каштановые волосы, его манеру стенографировать каждое слово. Собственно, капитан Коста один и вел допросы — настойчиво, деловито.

— Капитан Браун! Комиссия удаляется на совещание... — закончил наконец свое заявление краснолицый полковник-председатель.

Расследование продолжалось с перерывами два дня. Нет, Майка не арестовали, у него не отобрали оружие. Он по-прежнему исполнял обязанности коменданта форта № 7. Он завтракал, обедал и ужинал вместе с членами комиссии здесь же, и тогда зал заседаний, бетонная коробка столовой форта, выполнял свое истинное назначение.